Я уехала в Воронеж, поступила в институт. Жила у дядьки, у них сын был старше меня, женатый, жил отдельно. И когда я была уже на третьем курсе, случилось несчастье. Их сын с женой и ребёнком попали в аварию. Сын с женой погибли. А мальчик выжил, но получил сотрясение. Когда стал из комы выходить, я была рядом. Он очнулся, увидел меня и позвал: мама…
Врач сказал: ничего, ничего, так, может быть, будет лучше. Так я и стала мамой. Его взяли дедушка с бабушкой. Он не отходил от меня. Когда я в институт уходила, он плакал. Когда приходила, он радовался, на ручки просился. Так у меня и появился мой сын…
Бабушка моего мальчика очень тяжело переживала смерть родного сына. Недолго протянула она. Буквально через полгода один за другим три инфаркта… У дедушки тоже инсульт был, но он справился. Хотя рука не работала, и нога подводила. Поэтому я жила там. Я помогала деду и воспитывала сына. Параллельно оформила на себя опекунство. Но и дед долго не протянул.
Повторного инсульта не выдержал. К тому времени я окончила институт. Одной мне там делать было нечего. Я вернулась сюда, в городок, вместе с ребёнком. Родители знали, что это не мой ребёнок. А всем остальным я сказала, что это мой. Он был записан на мою фамилию. Но только ты один догадался, что это не может быть так. Ведь ему исполняется двадцать, и родить я его должна была в год окончания школы. Конечно, когда он вырос, я ему рассказала и об отце, и о дедушке, и о том, что случилось. Но он продолжает меня называть мамой. У нас очень хорошие отношения. Сейчас у него сессия, он скоро приедет.
…Она посмотрела на Фёдора.
– И вот я одна, жду внуков. Зимой он приезжал с девушкой: хорошая, красивая, тоже студентка. Может быть, поженятся. Но не знаю, приедут ли сюда, вернутся ли. Видишь, какой наш городок: работы нет, все устремляются куда-то в центр, где можно заработать побольше и получить другие блага. Хотя сейчас ничего не ограничено… Ты-то как жил?
– Да так и жил… Не знаю, как… Куда-то спешил, что-то делал, о чём-то забывал. А вот приехал сейчас, увидел свой дом, увидел бассейн, и всё вспомнилось. Да, ну ладно. На встречу пойдёшь?
– Не знаю. А ты?
– Да я вроде бы приехал специально на встречу одноклассников. Я только Андрея видел вчера. Зашёл в кафе пообедать, а оказалось, что он владелец. Много наших будет?
– Ты знаешь, в прошлый раз много было. В этот раз – не знаю. Очевидно, будет больше. Поскольку, всё-таки, юбилей двадцать лет. Приходи ко мне обедать, я приготовлю обед.
– Ладно, приду.
Вера не стала прощаться с Фёдором, а только сказала, чтобы тот приходил часа через два-три, когда обед будет готов. Она оставила его в беседке одного.
Фёдор ещё некоторое время не мог прийти в себя после её рассказа. Ему даже не верилось, что он только что видел Верку. Верку… Вера теперь уже взрослая женщина, мать взрослого ребёнка, учительница… Но удивительным было и то, что только он сейчас знает тайну её сына…
Фёдор пытался представить, как бы сложилась жизнь его и Веры, если бы он не уехал тогда, на следующий день, в Ленинград. Что бы изменилось, если бы он прочёл хоть одно её письмо? Почему он сам не писал и не интересовался? Почему? Наверное, потому что каждый раз, думая о Вере, он вспоминал то, с каким наслаждением она целовалась с тем парнем. Наверное, потому что он считал, что она счастлива. Но порадоваться её счастью он не мог, потому что не он его с ней делил, а другой мужчина. Поэтому проще всего ему было забыть – вычеркнуть из жизни Веру и Виктора.
Фёдору припомнилось, как они вместе с Верой первый раз пошли в первый класс. С тех пор они всегда вместе ходили в школу. Или он с утра подходил к её дому и дожидался, пока она выйдет, или она, если Фёдор почему-то опаздывал. Они друг к другу ходили, как к себе домой. Казалось, это всё естественно, и родители воспринимали это абсолютно нормально. Если приходила Верка, и они начинали обедать или ужинать, то она так же садилась за стол и со всеми вместе ужинала или обедала. Так же и Федька чувствовал себя у Верки, как у себя дома.
Весной, когда снег только-только сойдёт, Федька срывал для Верки первые цветы: жёлтенькие, похожие на одуванчики, – мать-и-мачеху. Она смеялась, когда тот вручал ей маленький букетик. Позже появлялись и подснежники, ландыши – белые цветочки, которые прятались под длинные пышные листы. Их Федька срывал отдельно. Цветок он вкладывал в букет, а листьями оборачивал стебли. В конце он перевязывал весь букет небольшой полосочкой коры дерева карагач. И сирень Федька тоже дарил Верке. Он срывал её на кургане. Курган в городке был рядом с парком, и на нём установили большой бак, который служил водонапорной башней. Цветы в том парке выращивали специально. Была даже целая бригада, которая за этими цветами ухаживала и охраняла. Да и цветы были такие, которые Федька даже нигде и не встречал. Сирень же росла вокруг кургана. И если прочие цветы рвать запрещалось, то сирень можно было.