— Ну… Не сразу. — Он поднял на неё глаза. — Я Костя. Костян. А ты?
— Арина.
— Арина… Как у Пушкина? — спросил он и тут же забыл о праздном вопросе, потому что его волновало другое. Он поднял оберег и умоляюще спросил: — Арина, а теперь эта дрянь ко мне больше не будет лезть? Ну скажи — не будет!
— Обычно больше не лезут, если оберег останется на руках, — ответила она — и проследила за его взглядом, застывшим на женщине, которая собиралась переходить дорогу. — Ты что?
— А ты не видишь? — хмуро откликнулся он. — На ней тоже…
— Ты так легко увидел, — уважительно сказала она. — У меня не получается… — И с печалью глянула вслед женщине. Хотелось бы помочь, но… Не приставать же с просьбой посидеть рядом, пока плетётся оберег. Ещё сочтут за дуру, как было разок, — и то ещё хорошо. Могут и грязью облить, наорать…
— Зато ты умеешь избавляться от этой дряни, — вздохнул он. — Смотри… У неё другая форма, к сердцу лезет…
От слов Костяна снова пахнуло могильным холодком, хотя девушка так и не успела разглядеть облако вокруг неизвестной женщины, разве что воздух возле неё знакомо закривился, начиная образовывать дымные круги, как от сигареты.
— Не успею сплести, — прошептала Арина, глядя, как женщина неуверенно переходит дорогу.
— А почему готовых не носишь?
— Для каждого человека, попавшего в дымную ловушку, я плету другой оберег.
Костян посмотрел на свой оберег.
— То есть этот только для меня?
— Да. Это кожаный браслет, можешь носить на руке. Единственно… В каждом обереге есть ключ… Кстати, о птичках. Если у тебя дома есть ненужные маленькие ключи — любые! — тащи мне. У меня они улетают на раз. Почему они нужны в обереге — лучше не спрашивай. Я не знаю.
Они помолчали, глядя на людей, ожидающих транспорта на остановке напротив.
— И ты так ходишь и помогаешь, кому сможешь? — задумчиво спросил Костян.
— А куда деваться? — откликнулась Арина. — У нас в доме несколько человек есть… были… нет, есть с облаками. Я смотрела на них из окна и плела. Но один меня обозвал матерно и не взял, когда я подошла, а я испугалась и больше не подходила к ним. Обереги развесила под их окнами, но этого мало. Облака немного уменьшились, но я же вижу, как этим людям плохо…
Пацан внимательно посмотрел на неё, как будто попытался что-то прочитать по лицу, а потом, помявшись, неуверенно спросил:
— Если ты их сразу не видишь, то как?.. Ну, не знаю, как сказать. Как ты их замечаешь?
— Сначала чувствую холод, — объяснила Арина, — а потом смотрю, откуда он идёт. Как с тобой сегодня.
— Я холода не чувствую… И как ты думаешь, что это вообще? Это было раньше или недавно появилось?
— Не знаю, — покачала головой Арина, ощущая беспомощность. — Я их этой весной чувствовала по холоду от людей, но только недавно увидела. Знаю только, что людям помочь можно, но что-то не хочется при этом чувствовать себя дурой или психом. Да и не дают… помочь.
— И ты всё одинаково видишь?
Арина насторожилась. Костян смотрел на неё так, словно знал об облаках что-то большее, чем уже было сказано.
— А ты… — медленно начала она. — Видишь, что они разные? Кроме того, что они лезут… к сердцу?
— Я их дымчарами называю, — угрюмо сказал он. — Ну, типа, как волчара. Первый был просто как дым. А этот — второй, которого ты с меня шуганула, он был с зубами.
На Арину будто ведро со ледышками опрокинули. Пугает?! Или это… правда?
— Получается, ты видишь их более подробно?
— Лучше бы не видел, — буркнул он и дёрнул плечом. — В этом году… В мае у меня началось их видеть. И в первый раз… — Он остановился — то ли зевнуть от напряжения, то ли что другое, но челюсти сильно сжались. — Во дворе нашего дома было. Дымчара сожрал одного старика. Соседа. Тот дядька пожилой был. Любил посидеть на скамейке около подъезда. И этот дымчара подлетел сзади и его как будто обнял. Старик за сердце схватился и упал. Там тётка была, соседка наша, болтала с ним. Она скорую вызвала, но поздно. Я никому не говорил, что видел. Думал — может, показалось. А потом началось… И со мной тоже.
Они снова помолчали, а потом Арина осторожно спросила:
— То есть ты знаешь, что даже твоя голова в дымчаре была?
— Знаю. — Он посидел, посмотрел на дорогу и спросил, совсем как взрослый: — И как теперь с этим жить? Я вижу дымчар на других, но помочь не могу. А уж на себе… А ты… можешь помочь, но тебе не верят. Как? Как жить, Арин?
Он сжал оберег сильно-сильно, а потом опомнился и расправил его.
— Надо же… Нитки, ключ на верёвочке, тряпки, ещё один ключ с колечком, ещё какая-то мелочь… Звенит… И это помогает от них… Всего лишь. Арина, а ты ведьма?