— Ты сделал это, — говорю я, вызывая у него улыбку.
Обхватываю руками его за шею и встаю на носочки. Я собираюсь поцеловать его... вот только теплая липкая жидкость попадает на мои предплечья. Я опускаюсь и убираю руки. Свежая кровь.
— У тебя кровь идет.
Он протягивает руку к затылку и прикасается к ране.
— Ударился головой.
— Ты ударился головой? Ты в порядке? Тебе больно? Череп цел?
— Ну, я не отключался во время езды, так что, я бы сказал, что все чудненько. — Он оставляет быстрый поцелуй на моих губах. — Я собираюсь принять душ.
Душ? Разве он не хочет сначала посидеть, ну я не знаю, и выпить пива?
— Эмили, сюда, — кричит Тэд.
Хасс усаживается на одну из табуреток, его сломанная рука лежит плашмя на твердой поверхности. Кости уже вправлены. Я дрожу. Довольно забавно, но царапины, порезы и сломанные кости пугают меня. Слюна скапливается во рту, и я чувствую, желчь тоже скоро даст о себе знать, если не возьму себя в руки. Вспоминаю свой первый день в больнице. Я наблюдала, как медсестра вскрывала гнойное пулевое ранение. До того, как появиться на пороге больницы, мужчина облил рану каким-то алкоголем... и нихрена не дезинфицирующим. До сих пор помню, как он бормотал: «Я думал, что пиво сойдет», пока она снимала его домашнюю повязку из ткани. Я буквально почувствовала, как мое лицо позеленело, и я облевала весь пол. Его смех следовал за мной по коридору, когда меня отправили домой. Мне стало лучше, но есть некоторые раны, которые до сих пор беспокоят меня. Например, разрезанная кожа. Бр-р-р.
— Пойду, возьму аптечку.
Если правильно помню, то я видела одну в ванной наверху. Она не слишком большая, но уверена, в ней есть игла и нить. За всем остальным он должен обратиться к врачу. Я не могу срастить сломанные кости.
Я иду так быстро, как могу, поднимаюсь по лестнице и захожу в ванную. Пар валит от дверей, струи воды стучат о плитку, как сильный дождь. Я открываю дверь и захожу внутрь. Из-за горячего пара мои тонкие, неубранные пряди прилипают к влажному лбу. Я приседаю у белой раковины. В нижнем шкафчике, среди всех странных бутылочек увлажняющих и других кремов для тела, я нахожу небольшую пластиковую аптечку. Хватаю ее и ухожу, не беспокоя Джая. Подозреваю, ему нужно немного времени, чтобы свыкнуться с тем, чего он добился.
Спустившись вниз, я вижу, что Хасс очень бледен. Рядом с ним сидит Тэд, на его лице отражается усталость. Я одариваю его сочувствующей улыбкой.
— У входной двери есть свободная комната. Почему бы тебе там не отдохнуть?
Он с облегчением выдыхает.
— Тебе не нужна моя помощь?
Я качаю головой.
—Только если ты хочешь держать кожу вместе, пока я буду ее зашивать.
Тэд сползает со стула.
— Говоришь у входной двери?
Я улыбаюсь.
— Ага.
Он тащится по коридору, ни разу не оглянувшись через плечо. Я ставлю аптечку на кухонный островок и сажусь на стул перед Хассом.
— Что случилось? — спрашиваю я, хлопнув крышкой аптечки.
Роюсь в бесполезных повязках и ватных тампонах. На самом дне нахожу иглу и нитки.
— План состоял в том, чтобы врезаться в зад фургона, — заявляет он. — Но он шел не по той стороне. И я сделал выбор и врезался в него в лобовую.
Я открываю пакет с иглой и замираю. Поднимаю взгляд на него.
— Ты рисковал жизнью, чтобы помочь Джаю спасти своего брата?
Его лицо искажается от боли, и он задерживает дыхание, выдохнув спустя несколько мгновений.
— Думаю, что да.
— Почему? — спрашиваю я, вдевая нитку в иглу.
Я снова обыскиваю аптечку на наличие какого-нибудь анестетика или мази, вызывающей онемение. Ничего.
— Потому что знал, что это был наш единственный шанс. Если бы не я, он бы никогда больше не увидел своего брата.
— Почему тебя это волнует? До сегодняшнего дня ты не знал Джая.
— Нет. Не знал... — Он впивается в меня взглядом стальных серых глаз. — Но я знаю, каково это — потерять брата. Я знаю боль, которая приходит с этим.
— Ты потерял брата?
Он опускает взгляд.
— Сержант Томас Густел. Афганистан в девятом.
— Мне жаль. — Я с трудом сглатываю.
Хасс улыбается.
— Все нормально. Теперь никто из нас ничего не может сделать.
Я достаю перчатки и надеваю их. Смотрю на его предплечье. Здесь больше всего работы, так что, пожалуй, начну.
— У меня нет никакой местной анестезии, поэтому будет немного жечь.
Он наклоняет голову и закрывает глаза. Думаю, это сигнал для меня продолжать. Я разрываю фольгу со спиртовой салфеткой и прикладываю ее к руке.
— Что на работе скажут о твоем нынешнем состоянии? Полагаю, они умные люди. Могут сложить два и два.
Хасс напрягается и шипит, кровь еще больше сочится.
— Я в отпуске. И вернусь через… ух-х… четыре недели.
Какая удача.
Затаив дыхание, я ввожу иглу в кожу и стягиваю ее. Пытаясь не обращать внимание на его стоны, я повторяю шаг за шагом…
И снова…
И снова…
И снова... пока кровь не перестает сочиться из глубокой раны. К тому времени, как Джай снова спускается, я зашила пять ран разного размера. Когда он подходит, я накладываю третий и последний шов на боку Хасса. Поднимаю свой пристальный взгляд, когда Джай направляется к холодильнику и достает бутылку воды. Когда я бросаю иглу в кучу использованных спиртовых салфеток и оберток из фольги, Хасс выдыхает.
— Ты проделал хорошую работу, позаботившись о переломе, — говорю я, указывая на толстую палку, которую он примотал для ограничения движения. — Но тебе нужно наложить гипс, чтобы кости зафиксировались и срастались там, где и должны.
Он кивает.
— Завтра же. Есть какие-нибудь болеутоляющие в твоей волшебной коробочке?
Я снимаю перчатки и бросаю их в ту же кучу. Как ни странно, но на самом дне аптечки лежит маленькая оранжевая баночка. Читаю этикетку.
«Перкоцет». (Примеч.: обезболивающий лекарственный препарат).
Разве владелец дома не знает, что должен избавляться от оставшихся таблеток? Думаю, не стоит жаловаться. Они действительно помогут Хассу. Открываю крышку и высыпаю несколько штучек в ладонь.
— У тебя есть аллергия на ацетаминофен или оксикодон?
Он качает головой.
— Недавно употреблял алкоголь, седативные, транквилизаторы или другие наркотические средства?
— Просто дай уже мне эти чертовы таблетки, Эмма, — ворчит он, протягивая трясущуюся руку.
Я смотрю на Джая, он кивает, поэтому я бросаю таблетку на ладонь Хассу.
— Кстати, Эмили. Не Эмма.
Хасс хмурится, игнорируя мою поправку.
— Одну? Я попал в сраную аварию, а ты даешь мне только одну?
Я бросаю еще одну, пока Джай наливает ему стакан воды. Он толкает стакан по стойке, Хасс закидывает таблетки в рот и запивает их водой, затем берет стакан с остатками воды и плетется на диван. Наблюдая за ним, пока он стонет и чертыхается, опускаясь на диван, чувствую себя немного плохо.
— Пойдем, — бормочет Джай, делая глоток воды. — Пусть отдыхают.
Кладу таблетки обратно в коробку и закрываю крышку. Джай наклоняется над островком, собирает весь медицинский мусор и отправляет его в урну, пока я направляюсь к лестнице. Поднимаюсь по ней, шаг за шагом, пока он моет руки в раковине.
Наверху воздух холоднее. Он просачивается под спортивные штаны и черную толстовку. Включаю свет в ванной и захожу внутрь. Поставив на место аптечку, мою руки и возвращаюсь в спальню, как раз когда Джай закрывает дверь. Вижу усталость в его движениях и вялую походку. Должно быть, он очень устал.
— Как твоя голова? — спрашиваю я, снимая с себя толстовку и обнажая грудь.
Он пристально рассматривает ее, а затем смотрит мне в глаза.
— Перестала кровоточить.
Я улыбаюсь.
— Хорошо.
Мои соски до боли затвердели, а по коже бегут мурашки. Так. Чертовски. Холодно. Мне нравится спать голой, когда холодно, особенно с Джаем. Холод заставляет нас обниматься.