Поднялся с кровати, откинув смятую во сне подушку в сторону, лишь когда услышал скрип половиц на лестнице.
Наскоро умылся почти что ледяной водой.
Бодрило.
Спустился вниз, чуть ли не бегом. Кинулся в гостиную — не нашел, заглянул на кухню — и там было пусто. Даже на заднем дворе не было и следа девушки.
Завтрак прошел под нервное постукивание накрашенными ногтями по столу в болезненных раздумьях, привлекавшее обеспокоенные взгляды остальных.
Подслушав разговор Виктории, разузнал, что Кейт ускакала на какое-то дурацкое собеседование во второсортную редакцию где-то на окраине.
А дальше по накатанной…
Репетиция длинною в вечность, бестолковые замечания Итана, напрягающий смешок Раджи, приглушенно звучавший в ушах, подбадривающая улыбочка Виктории и эти абсолютно лишние слова «сейчас точно получится».
Хера с два у него сейчас что-то получится.
Но тогда, через несколько дней, в Амстердаме… Всё должно быть идеально.
Он будет петь ей.
Оттуда, с освещаемой тысячами огней сцены под объективами сотен камер, отыскав ее среди целого зала.
А она будет смотреть прямо в его подведенные глаза своими серебритыми радужками…
— Дам, соберись, черт возьми, — легкий толчок куда-то под рёбра выводит из задумчивости.
Рядом стоит недовольный Томас с расширяющимися от злости ноздрями при каждом вдохе.
Дамиано кивнул, убирая рукой упавшие на лоб волосы.
— Давай по новой, — крикнул он Итану, чтобы тот начинал.
И снова по кругу, пока усталость наконец не взяла свое. Через пару часов репетиций ребята наконец поплелись во дворик, чтобы расслабиться у бассейна.
Прикрыв глаза, Дамиано устроился на коричневом шезлонге, заложив руку за голову.
Виктория болтала ножками в воде, пуская по ней волны, а иногда брызгала в Томаса, вызывая у того смех и желание отомстить ей попыткой скинуть в бассейн, на что Итан, мягко улыбаясь, покачивал головой.
Солнце уже клонилось к горизонту, но на улице до сих пор стояла нестерпимая жара.
Тихий скрип калитки заставил вокалиста повернуть голову в сторону звука.
На пороге была Кейт. В коротенькой белоснежной юбочке со складками и таком же лёгеньком топе на бретельках.
Она лучезарно улыбалась ребятам, махая своей крохотной ручкой в знак приветствия.
А Дамиано лишь сидел и смотрел на ее счастливое лицо, освещенное этой милой улыбкой. Смотрел без возможности приблизиться, ведь Кейт не замечала его, даже не глядела в эту сторону.
И от этого что-то навязчиво скребло под рёбрами. Хотелось вскочить и подбежать к девушке, встряхнуть ее за хрупкие плечи, чтобы смести с лица эту притворную невозмутимость.
Потому что она просто не может делать вид, что его здесь нет, когда он буквально пожирает глазами каждый миллиметр ее тела.
Нельзя не замечать такое, нельзя игнорировать, ведь…
Ведь это чертовски больно, как она не понимает?!
И она будто услышала, о чем так отчаянно молило его безмолвие, и нерешительно пробежалась по нему глазами, несмело отмечая про себя каждое малейшее изменение, доходя, наконец, до карих радужек.
Злость в них смешалась с огнем, желанием и чем-то ещё, что никак не укладывалось в голове у девушки.
Сколько ни пыталась Кейт прочитать эту эмоцию, она снова и снова ускальзывала от нее.
И в этот момент, глядя в серые глаза девушки спустя двое суток бесконечных мыслей о ней, Дамиано понял, что только что сошел с ума.
Один ее короткий взгляд пропустил по телу электрический ток, от которого по коже пробежало множество мелких мурашек.
Но улыбка… Она мигом покинула ее губы, сжимающиеся теперь в тоненькую линию.
Щеки слегка подернулись розоватым оттенком, и Кейт, опустив реснички, быстро отвела взгляд в сторону.
Она вспомнила.
Хотя нет, она и не забывала…
Но сейчас, под взглядом его глаз цвета колы и горького топленого шоколада, все его прикосновения стали ярко ощутимы на коже, эти жаркие поцелуи на шее…
Она незаметно для всех остальных коснулась указательным пальчиком мочки уха, но только от его глаз это не скрылось.
Дамиано усмехнулся, продолжая прожигать девушку огненным взглядом.
Да, именно там его зубы слегка прикусили эту нежную кожу, срывая с потрескавшихся губ протяжный стон, и Кейт это помнит.
Ее щеки покрываются румянцем, когда она вновь ощущает кожей, как его глаза бесстыдно исследуют ее тело, и девушка, быстро распрощавшись с не вовремя приставшей Викторией, практически убегает в дом, оставляя вокалиста с довольной улыбкой на губах.
Будь он неопытным мальчишкой, наверняка бы уже торопливым шагом трусил следом, но Дамиано остался на прежнем месте, снова прикрывая глаза.
Да, этот день был однозначно лучше предыдущего…
Но следующий решил превратить его существование в сущий ад.
Везде Дамиано искал ее взглядом. На завтраке за столом Кейт даже не подняла на него глаз, а он продолжал смотреть на нее, пока не получил от Томаса локтем в бок.
Но все равно, проходит минута, и взгляд возвращается, продолжая изучать ее опущенные реснички.
Во время репетиции его глаза были прикованы к двери лишь с одной надеждой — вот еще секунда, и на пороге окажется Кейт, но дверь так и не открылась…
Дамиано не видел ее до самой ночи, словно она внезапно испарилась, вновь убежав по каким-то своим-чертовски-важным-блять делам.
А утром он проснулся, выдохнув ее имя в сырую от пота подушку.
Возбужденный до предела, он наполнил комнату своим тяжелым дыханием, невидящим взглядом испепеляя потрескавшийся потолок.
Ему снилась она, как и все предыдущие ночи.
Но сегодня он видел ее в этой беленькой юбочке, едва прикрывающей ее стройные бедра. Видел, как задирает эту светлую ткань, пробираясь ниже, пока она выстанывала его имя…
Так нежно и с таким бешеным желанием одновременно, как могла только она, и это заводило.
Чертовки заводило.
Настолько, что он чуть не разодрал себе грудь от разочарования, когда проснулся, не обнаружив ее рядом с собой.
В ушах гудело от невыносимой тишины, тоскливо поднывающей где-то под ребрами, ввинчивающейся, казалось, в само сердце.
И в этом непрерывном затишье лишь его дыхание и навязчивый стон, повторяющийся эхом в ушных раковинах.
Дамиано…
Этим ее голосом, нежным, проникающим вглубь, прямо под кожу, спускающимся по венам, по вскипающей крови вниз.
Он судорожно сглатывает сухое стеснение в горле.
И рука безвольно тянется туда, скользит по подтянутому животу к напряженному паху, что почти с болью оттягивает одежду.
В голове мелькает ее образ. Она, со своими растрепанными волосами, которые спадают на оголенную небольшую грудь каштановыми прядями, ее худые колени, раздвигающиеся прямо перед его бедрами.
С губ Дамиано срывается почти животный рык, когда рука, сдвинув резинку пижамных штанов, рывком проникает внутрь. Пальцы касаются напряженного до предела члена, и горячая волна пробегает по всему телу, заставляя выгнуться в спине.
Он представляет, как его охватывают ее губы, опухшие и покрасневшие, такие блядски-пошлые, что этот контраст отдает прямо в голову очередной волной возбуждения.
Рука движется быстрее, срывая с пересохших губ тихий стон, когда Дамиано подается бедрами навстречу собственным движениям.
— Кейт… — неразборчивый бормотание, заглушенное колотящимся где-то в груди сердцем. Хриплый, почти чужой голос.
Он упирается головой в скомканную подушку и выгибает спину. Медленно, растягивая каждый пронзающий пах импульс удовольствия.
Вспоминает свои поцелуи, оставленные на ее шее. Тогда он еще сдерживался, это были нежные касания губ, но это не он. Потому что он делает больно, делает грубо, оставляет следы на коже, помечая то, что принадлежит ему.
И в следующий раз всё будет по-настоящему…
Так, как он хочет.
Так, как мечтает сейчас о ее теле, о своих руках на ее заднице и о своем члене внутри нее.
Глубоко. Жестко. Так, как он умеет.
Дамиано…
Ее стон в голове сливается с собственным. Настоящим, эхом раздающимся в комнате под самым потолком. Пальцы движутся быстрее, и Дамиано замирает, толкнувшись в последний раз, выгибая спину так, что лопатки с трудом отрываются от мокрой ткани.