Неприятное чувство покалывает в груди. Как оно зовется… волнение что ли? И сердце с каждой секундой все больше сжимается, угрожая однажды не разжаться.
Зазвучали натянутые струны гитары. Дамиано выходит в центр сцены, отдаляясь от барабанщика и остальных, вновь чаруя своим хрипловатым голосом всех присутствующих.
Кажется, кто-то потерял сознание в первых рядах.
Безумные фанатки кричали и пищали, подпрыгивая на месте в ритме музыки, вовсе не замечая какие разъярённые черти скребут на душе их любимого вокалиста, стремясь стереть своими ногтями в пыль его рёбра.
Энергично двигаясь по сцене, Виктория, одетая в сетчатый топ с черными крестами на груди, вышла вперед, приблизившись к Дамиано. Вот уж, кто точно всё видит…
Начался затянувшийся проигрыш, и она вопросительно изогнула губы. Безмолвно — в чём дело?
Дело — дрянь, если я опять прав.
И очень бы хотелось ошибаться.
Дамиано только с силой стиснул зубы до тихого скрежета и сдержанно кивнул — всё нормально.
Нормально… Всё хорошо.
Просто чертовски прекрасно, охуенно. Меньше, чем через пару минут последняя, заключительная песня, та самая.
А он не видит, не знает, где сейчас Кейт.
И Дамиано искал.
Искал, лихорадочно шагая по сцене, искал, вперив уставший от беспрестанный метаний по залу взгляд в толпы бесхозных лиц — безрезультатно.
Остался один куплет, какие-то сорок секунд. Ничтожно мало, почти бесполезно.
Глаза пекло, словно что-то внутри щипало саму роговицу. Дамиано опустил взгляд, с грустью прожигая матовое напольное покрытие.
А когда поднял — перед ним стояла она.
Рука с микрофоном замерла на полпути, не доходя до приоткрывшихся от изумления губ.
Остановилась от той свалившейся на голову груды облегчения, которая упала с грохотом откуда-то сверху, оглушая.
Боже.
Он еле заставил себя устоять на ногах.
Упал бы, наверное, со скрипом прямо на этот темный пол под подкосившимися ногами, если бы не микрофонной стойка. Осталось лишь молиться, чтобы никто из зрителей не заметил, как нещадно на неё облокотился вокалист.
И одно лишь слово набатом застучало в голове, внутри, даже в той вздувшейся венке на лбу — нашёл.
Музыка затихла — снова пауза. Совсем небольшая, но уже не столь мучительная, по сравнению с остальными.
Последняя песня.
И с первых ее секунд обжигающий взгляд карих глаз намертво прикипел к застывшей среди оживленной толпы Кейт.
Дамиано увидел, как девушка вздрогнула всем телом от его возгласа в микрофон, от которого всё внутри похолодело, и, кажется, мурашек на коже стало больше в два с лишним раза от одной секунды.
В серебристых радужках, перемешавшись с этим изумительным изумрудным отливом, виднелось восхищение, и он знал, был чертовски уверен, что был первым мужчиной, на которого она посмотрит этим вечером.
Она уже смотрела.
Знал, что давно засел в ее голове и сводил с ума одним небрежно кинутым в ее сторону взглядом своих глаз цвета колы и горького шоколада.
Весь вечер Дамиано искал своего невинного ангелочка, а сейчас нашел его, спрятанным в шкурке чертёнка. Но на то он и Дьявол — он не мог не заметить.
Черный кружевной топик на завязочках… Слишком короткий. Слишком откровенный. Просто чертовски соблазнительно подчеркивающий ее небольшую чувственную грудь, что тяжело поднималась и опускалась от частого дыхания.
И Дамиано знал причину. Он был причиной. Ведь ее глаза пораженно, почти с легким испугом метались по его самодовольному лицу, по ответно непрерывно въедавшимся в изгибы ее тела карим радужкам.
Девушка судорожно втянула в себя воздух, чувствуя, как кислород неотвратимо покидает легкие, а под веками мутнеет, когда взгляд против воли проследил за небольшой сверкающей капелькой пота, скатывающейся по напряженным мышцам его шеи, исчезая под обхватывающими грудь черными ремешками из кожи…
Он видел ее взгляд, следил, как неоновый свет мягко ложится на подернувшиеся розоватым оттенком от этого ее дурацкого, но такого родного и милого смущения, что уголки губ изогнулись в легкой ухмылке.
И она ответила на нее, приоткрыла накрашенные — впервые накрашенные — темно-бардовой помадой привлекательные губки, едва заметно обнажая ряд передних сверкающих зубов. Сегодня он был достоин того, чтобы видеть ее нежную улыбку.
Она накрасилась.
Это было впервые. И это было для него — он уверен в этом на херов миллиард процентов. И от этого осознания сердце подскакивает в груди, совершая бешеный кульбит.
Что-то щелкает внутри, где-то в мозгах, отдавая трелью по стенкам черепной коробки, и Дамиано заставляет себя опустить взгляд ниже, стараясь не задерживаться на аккуратном пупке, слегка скрытым от взора черными свисающими сверху завязочками.
Зал ревет тысячами голосов. И никто не видит, не замечает, как итальянец практически раздевает девушку со сцены, не спуская с нее прожигающего взгляда, пылающего от дикого пульсирующего где-то в брюках желания.
Дамиано не думал о контроле, не думал, заметит ли кто-то его натянутую у паха одежду. Ему было плевать. Просто алмазно поебать. Вся эта бессмыслица, крутящаяся вокруг него, не имела ни смысла, ни значения.
В мыслях была только эта удивительная девушка… И эта черненькая мини-юбка на ней, практически кричащая, кто в этом зале главная шлюха. Темная ткань чересчур сильно облегала тоненькую талию и мелкими складочками расходилась книзу.
Обтянутые черными колготками на подвязках худенькие ноги сводили с ума. Дамиано старался не представлять, каково будет развести их коленом в стороны, касаясь со внутренней стороны пальцами, но… не получалось.
Он хотел скользить между этих бёдер, сжимая жесткими руками пылающую кожу. Трахать так, чтобы она заплакала, давясь стонами удовольствия и выкрикивая его имя бесчисленное количество раз.
Для всех вокруг это были слова песни, но лишь Кейт знала, что это нечто большее, от чего мгновенно пересыхало в горле и начинало дико тянуть в низу живота, ведь это была правда, сказанная лишь ей одной.
Дыхание потяжелело, воздух неохотно проходил сквозь напряженное горло, и девушка не выдержала, не смогла дождаться окончания концерта, понимая, что воздуха предельно мало.
Голова подкруживалась от осознания всех озвученных за этот вечер слов, которые просто не укладывались, не уживались внутри вместе с воспоминаниями о вчерашнем дне.
Она впервые видела его на сцене, в этом моментально сводящем с ума образе, при виде которого хотелось стиснуть вместе бёдра, чувствуя, как между ними неизбежно становится влажно.
Боже.
Ведь и раньше его крепкие руки касались ее тела, и Кейт знала… В крайнем случае, могла представить себе, на что способно его тело. Тогда почему сейчас в голове такой крышесносный ураган, готовый выплеснуть все накопившиеся внутри чувства и желания?
А этот голос…
Она даже и вообразить себе не могла, насколько сильно может возбуждать один лишь голос.
Даже сейчас, когда Дамиано медленно опускается вниз и разводит колени перед краем сцены, единственное, что остается — это сдержать рвущийся наружу стон, потому что фантазия уже нарисовала в голове что-то весьма грязное с участием его изгибающегося на полу тела.
Кейт судорожно выдыхает и, торопливо расталкивая своими худенькими ручками всех стоящих рядом людей, бормоча под нос чуть слышные извинения, она бросается прочь из зала, понимая лишь одно…
…он сделает, что угодно, ради её любви.
***
— За лунный свет, парни! — восторженно воскликнула Виктория, поднимая крохотный бокал виски над головой.
Ребята заулюлюкали и присоединились, повторяя ее жест, тут же подхватив воодушевленный настрой.
Концерт удался на славу, это уж точно.
— Это всё наш Дами, — протянул сияющий от увиденного количества выпивки Томас, чьи щечки уже подрумянились от веселящего напитка.
Светловолосый принялся по-дружески хлопать вокалиста по плечу, чуть не расплескав случайно виски из стакана, который держал во второй руке.