Руки подрагивают от легкого постукивания черных каблуков, что эхом разносится в ночном коридоре отеля.
Осталось каких-то пять метров.
Зловещий чертенок тянет за руку, подводя все ближе и ближе к логову самого дьявола, и девушка знает, поддается и на полпути отпускает руку чертенка, говоря одним лишь взглядом — я сама.
Шаги замедляются и Кейт замирает, ощущая легкую дрожь по всему телу.
Прямо перед глазами — его дверь.
В голове веером пронеслись, оживая, воспоминания — сколько же раз она неуверенно заносила кулачок прежде, чем постучаться к нему.
Сейчас же она точно знает, чего хочет.
Три мерных удара. И плевать, что внутри сердце колотит так, словно готово выскочить из груди. Плевать, что колени бешено трясутся, а ноги подкашиваются, отказываясь делать шаг — и Господи — что будет, когда Дамиано покажется на пороге?!
Она не знает, не хочет думать об этом и отбрасывает в сторону все отвлекающие и приводящие в себя вопросы.
Сегодня… она не хочет быть в себе.
Серые глаза не покидают темной двери. Девушка прислушивается — ни звука. Только лишь отдаленно напоминающий воду в душе шум.
Тоненькая ручка обхватывает дрожащими пальчиками ручку и проворачивает, с распахнутыми от удивления глазами Кейт таращится на отворяющуюся перед ней дверь.
Он не закрывал на замок…
Ждал её — подсказало подсознание ответ на нелепый вопрос, бьющийся о стенки грудной клетки.
Несколько тихих шажков, и порожек остался позади прикрывшейся за девушкой двери. Замок она провернула за два оборота, ведь теперь ему точно некого ждать.
Шум воды гудел в ушах, словно подталкивая, заманивая зайти внутрь, в ванную, где сейчас умывается Дамиано или купается. Без всей этой кожаной одежды и ремешков, без сдавливающих брюк и без нижнего…
…белья — не успела подумать Кейт.
Послышался тихий скрип провернувшегося вентиля крана, и шум моментально затих, оглушив девушку наставшей в номере тишиной.
Словно что-то резко пробудило от напавшего анабиоза, будто включился усыпленный на время здравый смысл, заставляя легкую панику растечься по всем конечностям, сковывая девушку по рукам и ногам.
Ошеломленная внезапностью нахлынувших страхов, Кейт, боясь пошевелиться, смотрела, как медленно открывается дверь в ванную, а за ней он. И прежде, чем карие радужки успели поглотить девушку своим обжигающим взглядом, в голове успела промелькнуть лишь одна мысль — ещё в одежде.
— Зачем ты здесь? — почти холодный, незаинтересованный тон вырвался из груди вокалиста.
Сердце замерло, Кейт потерянно следила за каждым его шагом — к ней — не понимая, что сказать, как отреагировать. Стоять ей или отшатнуться? Быть может еще не поздно выскочить за эту дверь позади…?
— Эм… я…
Просто потрясающая лаконичность, Кейт. Еще скажи, что заблудилась.
Дамиано еле сдержал усмешку, заметив легкий румянец, выступивший на щеках девушки.
Нет, кажется, это никогда не перестанет поднимать ему настроение — наблюдать за тем, как она смущается, ведь сама не понимает, что делает здесь.
…или понимает?
— У меня немного голова болит, — наконец выдавила из себя Кейт, нервно сглотнув ком в горле, — а у Виктории телевизор и… шумно…
Уголки губ вокалиста поползли наверх, пока глаза не покидали заметно подрагивающую девушку в дверях.
Дамиано в приглашающем жесте махнул рукой в сторону комнаты, и лишь одна фраза вырвалась наружу из его изогнутых в самодовольной усмешке губ, когда брюнетка неуверенно прошла мимо, чуть не споткнувшись.
— Врать ты не умеешь, Кейт…
Она слегка опустила голову, чтобы избежать взгляда карих радужек, надеясь, что стук собственного сердца звучит так громко лишь в ее ушах.
Шагая подгибающимися ногами в указанном направлении, девушка широко распахнула глаза, понимая, что теперь стоит в помещении с кроватью. Просто неприлично широкой, стоит заметить. И, наверное, весьма удобной.
Только не показывай ему, что ты боишься. Ведь это глупо, это же… он.
Кейт несмело подошла к тумбочке у стены, осторожно проводя рукой по раскрытой тетради со стихами. Серебристые глаза пробежались по тексту, изумленно останавливаясь на еще недописанных строчках.
Ранее она и не догадывалась, кто является автором этих песен.
— Я не знала что…
— Ты многого не знаешь обо мне, Кейт, — самодовольно заметил итальянец, глядя на девушку сверху вниз.
Он позволил ей взять тетрадь в руки и пораженно разглядывать уже слегка потрепанные страницы, на которых виднелись знакомые строчки, выведенные карандашом, множество раз стертые ластиком и переписанные заново.
Дамиано лишь стоял в полуметре, облокотившись оголенной спиной об стену, с легкой улыбкой на губах наблюдая за тем, как подрагивают от волнения кончики ее пальцев. Видел, как девушка хватается за этот старенький блокнотик в руках, как за спасительную соломинку.
Вокалист прекрасно знал, зачем она здесь, но не давил, позволяя девушке начать самой.
И позволяя передумать.
— Знаешь, я… — помялась Кейт, напряженно постукивая ногтями по деревянной тумбочке, — хотела сказать, что концерт был просто… невероятный.
Незабываемый и крышесносный настолько, что перед глазами до сих пор представляются все его чарующие движения на сцене.
Карие радужки итальянца не покидали сосредоточенного лица девушки, в то время, как она прожигала взглядом собственные руки, касающиеся края столика.
Дамиано прикусил щеку изнутри, стараясь сдержать улыбку при виде ее волнения, хотя самого чуть ли не трясло от одной лишь мысли о том, что она пришла к нему, в его комнату. Сама. До чертиков смущенная и раскрасневшаяся, но пришла.
А сейчас пыталась выдавить из себя хоть какие-то слова, чтобы разбавить неловкое молчание.
— Еще мне очень понравилась последняя песня, — тихо призналась Кейт, едва слышно.
И от ее голоса кровь ударила в голову, с шумом вынося оттуда любые мысли, кроме одной.
Ей. Понравилась. Та песня.
Та самая. Которую он специально добавил в список, чтобы спеть для нее.
— Чем же? — вкрадчивый шепот откуда-то слева.
Тоненькие ручки соскользнули с тумбочки, и девушка медленно обернулась, поднимая свои слегка потемневшие глаза на Дамиано.
— Тем что… ты смотрел на меня.
Вокалист глубоко вздохнул и, запрокинув голову к потолку, оттолкнулся от темно-бежевой стены, сделав пару шагов в сторону девушки, заставляя ее слегка попятиться назад.
Боже, когда она уже перестанет так сильно его бояться?
Бедра вжались в острый край тумбочки, когда Дамиано подошел почти вплотную, оперев руки о деревянную поверхность по обе стороны от нее.
Воспоминания мигом вспыхнули в голове. По кругу пронеслись разом и кухня в общем доме, и тот стол, и горячие руки, ласкающие грудь, заставляющие соски моментально твердеть, и его колено, разводящее ее напряженные ноги.
И там внутри так мокро.
Так жарко.
— Стой, — вскрикнула Кейт, с паникой в глазах вглядываясь в лицо парня. И он замер, сдержав разочарованный стон, который хотел вырваться из груди, — что ты… что ты делаешь? — голос дрогнул, и она судорожно сглотнула.
Дамиано хотел усмехнуться, но смешок начал умирать на его губах при виде этого испуга, так четко видневшегося в ее серебристых радужках.
— А что я делаю?
— Стоишь так близко, — шепнула она, мазнув взглядом по обтянутой кожаными ремешками оголенной груди.
Так близко.
Только бы вытянуть руку и коснуться. Медленно и осторожно. Исследуя. Обводя руками каждую татуировку…
Подушечки пальцев закололо от разлившегося по ним жара, и Кейт в ужасе заметила, как ее ладошки упираются в грудь итальянца.
Сердце замерло.
Горячая волна прокатилась по телу от ее невесомого касания. Дурной знак.
Дамиано пытался сосредоточиться на лице девушки, но глаза сами опустились сперва на нежные пальцы, неуверенно прижавшиеся к часто вздымающейся груди, а позже соскочили, скользя вниз — по стройным ножкам девушки, виднеющимся из-под черной юбочки со складками.