— Ti amo, Ketrin.
Комментарий к 11.
Умерла и воскресла. Все живы?
Я не особо…
========== 12. ==========
Комментарий к 12.
Ребята, спасибо всем за такое количество лайков.. Я просто в шоке, честно..🤪
Ваша поддержка НЕРЕАЛЬНАЯ..!! Каждый отзыв читаю чуть ли не со слезами счастья на глазах..🥺❤
Вот и новая глава, всем приятного чтения..💕
Беленькие, словно слетевший пух с одуванчика, облачка плыли по слегка подернувшемуся розоватым оттенком у горизонта темному небу, сталкивались с ветром, разбиваясь об его набегающие порывы, становились пористыми и почти растворялись в кристально чистом воздухе над просыпающимся городом.
Мягкий свет ложился бликами на смоляного цвета оконные рамы, сбегал вниз, кидая залитые солнцем полоски на темный паркет и бережно окрашивал лежащие неровными волнами на подушке каштановые волосы девушки, подсвечивая так, что они становились похожими на расплавленное золото.
И драгоценные кудри эти медленно перекатывались в руках полусонного Дамиано, плавно растекались между его расслабленными пальцами, слегка горькими, пропитанными пьянящим запахом сигаретного дыма. Наполовину облезший блестящий лак сверкал на ногтях в отражающихся от стекол лучиках солнца.
Вокалист давно уже не спал. Он проснулся, как только какая-то неизвестная пташка завела свою излюбленную песенку, сидя на склонившейся к воде одного из амстердамских каналов зеленеющей ветке.
Сошедшая с глаз мечтательная пелена позволила разомкнуть сонные веки, предоставляя затуманенному взору мирно посапывающую рядом девушку.
Пуховое одеяло маленько сползло в сторону, прикрывая теперь лишь самые сокровенные места девушки. Немного выглядывающие из-под уютной теплоты острые коленки были слегка прижаты к груди так, что едва ощутимо упирались косточками в бёдра музыканта, а он улыбался.
Улыбался так, как не улыбался еще, кажется, ни разу за свои двадцать два с небольшим года. Смотрел с каким-то блаженным умилением в глазах на девушку, пока в памяти сладостно-тягуче сквозили отголоски прошедшего дня, вечера… ночи.
Ничто не укрылось от запечатления в ярких картинках воспоминаний. Под прикрытыми веками слишком ясно вспыхнула сперва залитая сотнями огней сцена и собственный взгляд, направленный сквозь тысячную толпу на застенчиво стоящую в гуще людей Кейт и на ее обтягивающую худенькие бёдра юбочку.
Вспомнилось, как она замешкалась, смущенно поглядывая на него из-под опущенных ресниц, когда в серебристых радужках беспрестанно загорались безудержными огоньками и тут же потухали все намерения.
Следующая вспышка — и Дамиано видит, как капелька сладковатого пота аппетитно скатывается по тяжело вздымающейся от его осторожных толчков груди девушки, как собственный язык повторяет собой ее путь, слизывая липкую влагу с кожи, как обводит крохотную темно-коричневую родинку в районе ключицы.
Вокалист робко распахивает глаза, вновь устремляя взгляд на безмятежно спящую поблизости Кейт, уткнувшуюся маленьким носиком в его загорелое плечо. Смотрит и не верит, не смеет позволить себе поверить, что это всё взаправду. Боится, что спустя пару минут действительность обрушится сверху, сдавливая горло своими плетями, и он проснется, отчаянно хватая ртом затхлый воздух вокруг. Очнется один. Без нее.
Но этого не происходило. Ведь итальянец не спал.
Спала лишь Кейт, слегка колышущая своим невесомым дыханием редкие волосики на его руке.
Словно той ночью…
Когда все звездочки небосвода затерялись в густых облачках, пряча свой слабый свет от лишних глаз, и ночная прохлада радушно раскрыла свои объятия для Северной Венеции.
…а она лежала в его объятиях.
Дремала, доверив Дьяволу охранять свой чуткий сон. И Дамиано, словно опьяненный ароматом спадающих на его оголенную грудь каштановых прядей девушки, блуждал взглядом по умиротворенным чертам ее лица, теряясь в слабенько подрагивающих густых ресничках.
Он упустил тот момент, не услышал, как собственные губы едва уловимо произнесли те самые слова. Самые важные, которые никогда не были озвучены даже перед самим собой.
До этого момента.
И может — лишь только может — именно вчерашней ночью он согласился с полусонным бормотанием своих непослушных губ, не услышав на него ответа…
Если Кейт и не дремала, то скорее она сочтет это неудачной шуткой собственного рассудка, чем правдой. Подумает, что показалось, послышалось.
…но такое не слышится, верно?
Дамиано не знал, вспомнит ли на утро девушка об этих словах, его не беспокоила непроизвольно слетевшая с губ правда, и не важно — поверит в нее Кейт или нет.
Он верил.
В эти три сказанные слова, в собственные чувства и намерения. Поверил сразу, как только понял, что готов хоть вечно сдерживать себя, лишь бы не сделать ей больно.
Грустная улыбка тенью легка на губы, поднимая кверху уголки рта.
Безвольная самоотверженность, возникающая рядом с Кейт, пугала, сдавливала горло одним лишь прикосновением, и им же дарила блаженство. И хотелось рвать на себе кожу, раздирая горло криком исступления, а затем вновь улыбаться ей. Вот как сейчас.
Грустно. Покорно. Смиряясь с собственной слабостью.
Девушка бессознательно повела носиком от кольнувшей внутри крохотной пылинки и чихнула, тихо-тихо, приоткрывая всё ещё помутневшие ото сна глаза.
Серые радужки мгновенно метнулись к улыбающемуся лицу лежащего рядом итальянца. Без испуга. Без удивления.
Не было также и тени сожаления в ее глазах, лишь какое-то пленительное облегчение мелкой рябью растекалось в серебре.
— Значит не приснилось, — почти беззвучно, лишь одним мимолетным движением губ.
Дамиано лениво перекатился на живот, сделав упор на локти, от чего по измятым простыням побежали и застыли, обездвиженные, неровные волны.
Вокалист потянулся к девушке своим грубо очерченным подбородком и усмехнулся, слишком непривычно нежно, при виде того, как она накрыла ладошкой свои губы, ожидая внезапного поцелуя.
— И это вместо доброго утра, Кейт? — прошептал, игриво коснувшись кончиком носа костяшек пальцев, которые она усердно прижимала к коже, и отстранился, вновь откидываясь на спину.
Вцепившись ноготочками в край одеяла, девушка приподнялась на кровати, с замирающим сердцем в груди переводя смущенный взгляд на итальянца.
Почему бы этому Богу просто не надеть на себя чертову рубашку?
Губы мгновенно пересохли и, Кейт могла бы поклясться, успели потрескаться в нескольких местах, вызывая желание тут же провести по ним языком, что она в тот же миг и сделала.
Ставшие за секунду на пару оттенков темнее карие радужки музыканта практически сразу проглотили это движение.
Краешек рта изогнулся в самодовольной, такой-идеально-отрепетированной ухмылке.
— Ещё работает? — вырвался хрипловатый вопрос из груди.
Просто охуенно работает.
Кейт окинула весьма заинтересованным — почти получилось сделать его таковым — взглядом просторную спальню, ощущая, как бледная кожа на щеках покрывается легким румянцем. Снова.
— О чём ты? — притворилась, что не поняла.
— Сама знаешь, — хрипотца, пробирающая мурашками до мозга костей.
Ох, она еще как знает…
Потому и отводит взгляд, не смея разглядывать его тело чуть дольше… Еще капельку дольше и чуть ниже, туда, где резинка сероватых боксеров оставляет розоватый след на коже, почти гипнотизирующий, так и манящий коснуться губами в этом месте, провести, обводя языком горьковатую, как и всё тело вокалиста, неровность.
Девушка сглатывает, чуть ли не зажмуривая глаза и читая про себя безмолвную молитву «хоть бы не заметил».
Только поздно… Карие радужки Дамиано уже успели выхватить все отразившие на выглядящем по-странному потерянным лице Кейт.
Если бы в мире проводились соревнования по соблазнению — он выиграл бы лишь улыбнувшись краешком губ. А сейчас он лежит перед ней без рубашки, нагло разглядывая ее обнаженное, прикрытое лишь пуховым одеялком тело, и, ясное дело, что это работает.