— Я не витаю, — отчеканивает твердым тоном, выплёвывая по слогам — нет такого обязательства, чтобы целый день смотреть лишь на одного тебя.
На небольших алых губках расцветает довольная улыбка, и девушка, прищурив глаза от яркого света фонарей, снова принимается рассматривать что-то вдалеке.
Она отворачивается, а Дамиано со злостью вжимает в бетонную плитку подошву собственной обуви, сдерживая самого себя на месте.
Едкая горечь прожигает ядом горло продвигающимися по нему словами, которые хотелось выкашлять вместе со сгустками темной свернувшейся крови.
Итальянец сжимает кулаки, не позволяя собственному телу податься вперед, а пальцам вцепиться в кремовую рубашку на плечиках девушки.
Хотелось грубо развернуть ее к себе лицом, заставить взглянуть в свои глаза, срывая всю эту напускную невозмутимость, в которую она играет перед ним.
Беги, Кейт. Беги дальше. Притворяйся, отвлекайся, прячь свое невинное личико, делая вид, что всё хорошо.
Только, если всё так прекрасно, то что за слёзы бегут по твоим щекам целый день?
Молчит.
Не замечает устремленных на нее глаз, вопросительно прожигающих кожу где-то возле носа. Лишь слегка покачивается из стороны в сторону, словно под ритм воображаемой песни, звучащей в голове.
Прекрасная видимость отстраненности.
Браво, Кейт.
Дамиано закатил глаза, усталым жестом откинув голову назад. Выдохнул.
— Красивый вид, правда? — спросил раньше, чем сам понял, что сказал. Ни грамма интереса в голосе.
Недовольно сморщил нос от собственных слов. Что за бестолковый вопрос он только что озвучил?
— Очень, — радостно пикнула в ответ девушка, так и не обернувшись.
Господи, ну что такого интересного она нашла в этих огоньках?! Какого хера смотрит на них так, словно впервые в жизни на улице показалась?
Дамиано скептически усмехнулся, перекатывая на языке это ее лживое «очень», словно пробуя слово на вкус. Оно горчило.
— И что же тебе в нем нравится? — фыркнул вокалист, сжимая и разжимая пальцы левой руки от рвущегося наружу раздражения.
— Ну… Просто ночью всё выглядит довольно необычно что ли, — честно призналась девушка. Так искренне, что Дамиано почти смог поверить, — я не знаю, как объяснить. Просто для меня все поездки или перелеты — это редкость, — добавила чуть тише.
— А для меня уже привычно, — не подумав, выпалил вокалист, тут же осудив себя за откровенность.
Какого хера он несет?! Господи, опомнись.
Дамиано отчаянно потряс головой, пытаясь прийти в себя и перестать молоть всякую чепуху, вновь танцуя под дудку девушки.
Прохладный воздух опалил легкие, возвращая в действительность, где он обнаружил себя стоящим и чуть ли не с приоткрытым ртом наблюдающим за развевающейся рубашкой на плечах отвернувшейся от него Кейт.
Возникло желание гулко сплюнуть под ноги, выплеснув скопившуюся внутри желчь по бетону, чтобы взлетающий самолет поднял ее в небо и развеял, словно жалкий пепел, оставшийся от покойника.
Может, он им и был, этим покойником. Таким пустым внутри Дамиано и чувствовал себя, когда приходилось наблюдать за ее спиной.
Ну, уж нет, маленькая мерзавка.
Тебе придется поговорить со мной, а не с этими мелькающими вдалеке людишками мыслями перекидываться.
Тяжелые шаги стали ближе — тише. Кейт скорее почувствовала его приближение, чем увидела. Буквально кожей ощутила сковывающий взгляд сзади.
— А вчерашняя ночь, — вызывающий мурашки шепот возле уха, тихо-тихо, едва слышно, — тебе понравилась?
Он видит, как спина девушки напрягается, выпрямляясь.
Она резко обернулась, стрельнув напуганным взглядом серых глаз, когда горячее дыхание колыхнуло мелкие волоски на шее.
Снова страх. Словно у загнанной в ловушку мышки.
И были ловушкой этой пылающие чистым огнем почерневшие от злости глаза цвета горького шоколада, что остро смотрели на нее прямым взглядом.
И она смело ответила, так же уверенно.
— Ну, — как бы нехотя протянула девушка, задумчиво надув губки, — сравнивать мне не с чем. Нормально, — добавила, переведя глаза на серое небо над головой.
Дамиано мерзко усмехнулся, проглотив желание сжать пальцами ее горло, чтобы вся правда вывалилась оттуда вместе со сдавленными всхлипами.
От ухмылки этой вниз по позвоночнику девушки пробежал холодок, заставляя поежиться, но она лишь безразлично перекинула сумку на колесиках из одной руки в другую.
Повисшее облаком напряжение в воздухе резанул язвительный голос вокалиста, словно острым ножом разрубил эту пелену, сотканную из обиды и гнева обоих на мелкие волокна.
— Давно у тебя зубки прорезались?
— Всегда были, просто ты не видел, — сверкнула глазами Кетрин.
И правда. Не видел.
Только вот они молочные.
Капельку надавить — и треснут, оставив без этой самодовольной решительности. Она была лишней в ее серых радужках, совсем не привычной, не нужной.
— Можешь не отвечать насчет прошлой ночи, — улыбнулся краешком губ Дамиано, пробежавшись взглядом по телу девушки, — твои стоны мне уже обо всем сказали.
И вот он.
Этот розоватый румянец, вспыхнувший на бледных щеках. Вокалист уже успел соскучиться по ее смущению, а сейчас стоял, впитывая в себя этот красноватый оттенок, стараясь запомнить навсегда, отложить на самую видную полочку памяти.
— Стесняешься, Кейт? — бархатно пролепетал, не двигаясь, всё так же не подходя ближе, чем на разделяющий их метр.
И вновь от голоса этого крепко затянулся узел в самом низу живота, заставляя стиснуть вместе бёдра, лишь бы только не показать ему.
Не позволить увидеть, как способен он влиять на нее одним слетевшим с губ предложением, одним словом, звуком…
— Нет, — девушка лихорадочно сглотнула подступивший к горлу комок, — с чего бы мне стесняться?
Рядом раздался почти издевающийся смешок, и итальянец уставился себе под ноги, показательно-безынтересно сунув руки в карманы своих кожаных брюк, плотно облегающих бедра, тем самым заставляя невольно проследить за его движением взглядом.
Девушка с трудом оторвалась от подобного зрелища, поднимая глаза к его усмехающемуся лицу, потому что под веками возникли его длинные пальцы, умело отбрасывающие в сторону черный ремень…
Кейт почувствовала, что воздуха катастрофически мало, да и прохладный ветерок обдавал невыносимым жаром.
Стоит признать, это работало. Одним лишь незначительным, но таким качественно продуманным движением выносило все остатки здравого смысла из мгновенно помутневшего рассудка девушки.
— Не смущаешься, да?
Он усмехнулся, и возле его подведенных глаз появились крохотные морщинки.
Быть может, Кейт смогла бы заметить с какой бескрайней нежностью карие радужки выводили круги на ее покрасневших щечках, как следили за подрагивающими ресничками, но всё её сознание сейчас занимали сквозившие воспоминания об ощущении его бёдер между собственных разведенных коленей…
Она и вопроса не услышала с первого раза, заставив вокалиста его повторить, будто густой румянец на лице девушки уже на него не ответил.
— Нет, — неуверенно покачала головой, наконец, совсем смутившаяся Кейт.
— Нет? — Дамиано натужно рассмеялся, зарывшись свободной рукой в чуть влажные от дождя кудри, — видела бы ты свой взгляд.
Девушка испуганно распахнула глаза, а затем скорее отвела их в сторону, прячась от чересчур внимательного вокалиста под опущенными густыми ресницами.
— А что с ним не так? — непонимающе, почти по-детски спросила Кейт.
На лице написано, что ты меня хочешь.
Прямо здесь.
Так и норовишь коснуться пальчиками моей ширинки.
Практически вылизываешь мои бедра этим своим взглядом. Могу поспорить, что уже готова сделать это языком. И не только бёдра…
Конечно, ни слова вслух. Все они потонули внутри, оставаясь невысказанными. Только лишь самодовольная ухмылка на лице отразила в себе весь их смысл.
— Ничего, Кейт, — почти мягко произнес, наконец, чувствуя набухающую тяжесть в низу живота.