Юноша собрал всю свою волю и встал на дрожащих ногах, по очереди подобрал валяющиеся на полу мечи и, прихрамывая, отнес их на место. Он не смог бы скрыть хромоту, и ни за что бы не объяснил никому своего долгого отсутствия. Потому он не пошел ни во двор, ни на ужин, и весь оставшийся день бродил по покрытым изморозью темным коридорам, явившись в спальню голодным, усталым и продрогшим лишь перед самым отбоем. Вопросы остальных юношей посыпались впустую; он быстро лег и натянул на голову одеяло, закрывшись ото всех. Вскоре на пороге спальни объявился дежурный и велел забывшимся немедленно замолчать.
Следующие дни Наль не смотрел в сторону Эльгарта и выслушивал наставления, сверля взглядом стену. На бедре образовалась огромная распухшая и крайне болезненная гематома; с предплечьем дела обстояли не лучше. На тренировках с оружием он уступал теперь Дероальту, Мерхарду и Кардерету, а другие подвижные занятия сделались особенно затруднительными. По ночам Наль бессильно сжимал кулаки и кусал губы. Вместо того, чтобы оттачивать навыки для Дня совершеннолетия, на который прибудет весь Исналор, он получал унижение за унижением от соперников, которых совсем недавно побеждал, и мечтал как можно скорее хотя бы прийти в прежнюю форму. Каждый день являлся невосполнимым упущением. Результаты испытаний будут записаны в городские книги. Хорошо же он зарекомендует себя для Военной Академии, командиров и будущих товарищей по службе.
Ментор Эльгарт видел ожесточение в глазах паренька, однако держался, как прежде, сухо и ровно, и лишь перестал с чем-либо обращаться к нему. Который раз, оглядывая своих подопечных, Эльгарт гнал от себя смутную безотчетную горечь. Ему предстояло подготовить их ко взрослой жизни и отпустить в мир, где все будет всерьез. Научить, хотя бы в малой мере, тому, что знает сам и наблюдать, что далее сотворит с ними жизнь. Кто угаснет, кто сгорит, прикоснувшись слишком неосторожно к этому непостижимому пылающему факелу. Кто выстоит, и какой ценой. О грузе ответственности невозможно было забыть и ночью, когда вновь и вновь смотрели на него сквозь время давно закрывшиеся глаза.
* * *
Близился месяц ворона; зима наконец перевалила за середину. Продолжались трескучие морозы. Лунными и звездными ночами между небом и землей стояли тонкие столбы света. Недолгие часы, когда солнце поднималось над горизонтом, проводили на воздухе. Бледные лучи не давали тепла, но отогревали душу.
Эльгарт направлялся к воротам, прикидывая, как пройдет по берегу Стролскридсэльвен, чтобы оказаться в таверне не ранее заката. В отличие от воспитанников, наставникам позволялось покидать Двор Перехода. Сейчас это было ему необходимо. Он вернется к утру, чтобы продолжить дело, которое порой давалось ветерану Опустошительной Войны слишком тяжело.
— Ментор Эльгарт! — окликнул звонкий юношеский голос.
Он с любопытством обернулся; это был тот самый мальчишка из Фрозенблейдов. Эльгарт не удивился бы, если бы сын оружейника высказал все, что накопилось в пылкой душе за эти дни, однако Наль, приблизившись, поднял на него ясные глаза:
— Я благодарю вас, ментор, за преподанный урок. В настоящем бою орк не дал бы мне ни отказаться от начатого поединка, ни уйти живым.
Эльгарт внимательно, пристально смотрел на него, пронизывая взглядом, и наконец, словно найдя то, что искал, кивнул.
8. Хвосты, дуэли и круговая порука
После занятий девушки во Дворе Перехода носили платья. Переодевшись, они являлись в общий зал позже юношей, особенно когда приходилось стирать. В такие вечера руки натирали лечебным снадобьем от одной из наставниц. Густая бледно-зеленая масса с ароматом герани смягчала кожу и впитывалась без следа.
— Могу ли я получить уже эту склянку? — подчеркнуто ровно, скучающим голосом заметила Фенрейя.
— Тебе останется. — Бейтирин не спеша, щедро наносила снадобье на натертые стиркой тонкие пальцы, словно завершала штрихи неповторимого шедевра.
Несколько мгновений Фенрейя молча наблюдала за ней, а потом насмешливо скривила губы:
— Что, у Первого Дома руки белей, чем у Третьего?
— А разве это непонятно? — Бейтирин запоздало улыбнулась, чтобы сгладить действие фразы.
— Лиса, много кичащаяся своим хвостом, потеряет его.
— Было бы чем кичиться.
— Особенно когда более нечем.
Бейтирин приподняла брови.
— Ты желаешь померяться со мной? Напрасно: у Первого Дома все лучше. И двор больше, и теснее связь с королем.
— Желаю поставить на место. И я с удовольствием вызову тебя на дуэль. — Видя, как на лице Бейтирин появляется тень растерянности, Фенрейя вскинула бровь: — Или ты думала спрятаться за спинами охраны своего большого двора? Детская пора окончена: каждый сам отвечает за себя.