— От услышанного все существо госпожи пришло в потрясение, — говорила, наливая в котел воду, служанка Айслин. — Ох, как невовремя покидает нас господин!
Лонангару едва удалось побыть с женой; он перенес ее на постель и, как только вернулась служанка из кухни, начал переодеваться в походное платье. Королевский посланник ждал внизу, обязанный покинуть дом лишь вместе с командиром. Где-то там войско нордов терпело потери от рассвирепевшей от безысходности орды. Жестоким испытанием было оставить Айслин, особенно сейчас. Едва ли застанет он рождение их первенца, и не знает, вернется ли домой, если не смог этого даже командир Тиральд. Быстрым шагом направляясь в оружейную, Лонангар старался думать лишь о предстоящем походе, однако впервые выдержка воина подводила его.
Прибыла лекарь с помощницей: узнав о леди Фрозенблейд, они гнали лошадей сквозь метель от самой лечебницы. Айслин справилась бы и одна, но единственное, чем мог сейчас утешить ее Лонангар — обеспечить всей возможной, пусть хотя бы чужой, поддержкой. Окно спальни открыли. Снежинки закружились, падая на каменный пол. Со своим первым вздохом ребенок должен принять воздух гор и леса, среди которых явился на свет и с которыми отныне будет связан. Вскоре в спальню вошел Лонангар, уже в песцовом плаще и подбитых оленьим мехом сапогах, вооруженный и готовый в путь. Прислуга и лекарь почтительно отступили, когда хозяин дома, высокий, статный, исполненный внутренней силы и прекрасный, словно расцветший посреди зимы золотой цветок, опустился на колено у постели.
— Пусть беспокойство не посещает тебя ни на мгновение, — заговорил он, не давая горлу предательски сжаться. — Не зря получал я воинские почести. Под Сульгваретом и со мной достойные эльнарай. Мы вернемся с победой. Думай о себе и о нашем ребенке.
— Как же… — тело Айслин свела болезненная судорога. — Как могу не думать я о его отце?
Лонангар склонился совсем низко. Его не волновало присутствие лекаря или слуг, но мгновение это принадлежало только им двоим.
— Утренняя заря моя, зимнее утро, ясная звездочка. Сердцем я всегда с тобой. Ничто не разлучит нас, а лучшим утешением в походе мне будет твой душевный покой. Ведь мы с тобой одно целое…
Он взял жену за руку. Лицо его внезапно заострилось; скулы напряглись, а сжатые губы побелели. Дыхание Айслин стало ровным.
— Не надо… — прошептала она. Складка между ее тонкими, с кисточками, бровями разгладилась. Свободную руку она протянула, чтобы погладить его по лицу. — Мой зимний день, не трать себя, побереги силы… Они понадобятся тебе на каждом шагу…
— Вместе зачали, — возразил Лонангар, — как же оставлю тебя сейчас, когда пришло ему время увидеть мир? Вместе разделим и этот труд.
— Не перед походом, — мягко возразила она. — Прошу, подумай, как будем мы нуждаться в тебе вскоре.
— Мой господин, — виновато проговорил Харгет, вновь появляясь в дверях, — прошу простить меня… Посланник Его Величества спрашивает о вас.
Сосредоточенно нахмурившись, Лонангар опустил ресницы. Мгновения падали в тишине, и лишь за открытым окном выла метель. К ночи все дороги заметет наглухо. Лонангар уткнулся лицом в плечо Айслин, поцеловал хрупкие белые пальцы. Отпустил руку и быстро, не оглядываясь, направился к выходу. Вслед ему донесся тихий всхлип, пронзивший сердце кинжалом.
Тяжкий камень лежал на душе лорда, когда он спустился во двор, отдал последние краткие распоряжения вышедшим провожать слугам, погладил собак и крепко сжал в объятиях Эйруина.
— Позаботься о них, — глухо сказал Лонангар.
— Я сделаю все, брат. Ты же береги себя.
В потемневшем небе полыхало безмолвное зеленое пламя. Оно переливалось от бледно-нефритового до глубокого изумрудного, дрожало среди звезд, свершая свой извечный непостижимый танец.
Разжав объятия, Лонангар развернулся и пошел по занесенной снегом дорожке к воротам. Ее успели слегка протоптать лишь его конь да снаряжавший конюший. С каждым шагом дальше от дома, навстречу морозной тьме, ледяным ущельям, судьбоносной схватке. Он гнал прочь головокружение и зыбкую пустоту в солнечном сплетении. Ладонь немного ослабла, а пальцы дрожали. Королевский посланник приблизился, сочувственно опуская глаза.
Он поставил ногу в стремя.
Через дорожку из окна спальни вьюга донесла до ворот незнакомый, тоненький протяжный крик.
Оттолкнув посланника, Лонангар бросился назад, к дому. Рванул на себя дверь и, ничего не видя, взбежал по ступеням, задыхаясь от волнения.
Ребенка едва успели обмыть в приготовленной лохани. Служанка Айслин собиралась обтереть его, но обернувшись на шум, взволнованно улыбнулась.