— благородные седины, густая короткая борода еще белее, чем раньше. Квадратное лицо, широкие слегка обвислые щеки со свежим румянцем. Само достоинство, лорд канцлер Каледонии, столп католической партии, вельможа, которому пишет сам Папа.
— Я полностью с вами согласен. Мы открыты. Но лошади подорожали всего вдвое — значит ничего еще не решено. На юге многие хотят войны, но никто не хочет долгой войны. Сейчас они смотрят, насколько нас легко взять.
— Вот почему акведук…
— Да. Господин посол Рэндольф меня очень подробно о нем расспрашивал. Сами посудите — проект большой, дорогостоящий, без согласия всех сторон с места не сдвинется… на чем же будет умный человек проверять, чего стоят все наши слова — как не на таком деле?
— То есть, вы думаете, что…
— Да, граф. Никогда бы не стал поддерживать начинание, которое разделяет
Мерей, если бы не замечательный шанс так легко и просто обвалить все идеи о том, что нас в ближайшие три года можно будет съесть.
— Вряд ли это единственная вещь, по которой в Лондинуме будут составлять свое мнение. — Канцлер хлопает широкой квадратной ладонью по свиткам с крупной двуцветной, красной и лиловой, буквицей. На кошку смотрит как на крысу. Та тоже не в восторге, еще с начала разговора залезла под камзол и оттуда мурлычет еле слышно. Можно пожать плечами:
— Последней каплей может стать что угодно, но зачем наливать ее самим? Да и городу польза.
Проповедник Нокс считает всех, помимо католиков, своими единоверцами. Единоверцы делятся на внемлющих гласу истины и заблудших. Глас истины — проповеди Джона Нокса, некогда католического священника, обращенного к Господу волей Его, а подробности воли Божией услышавшего в Трире. Очень простая логика. Очень простой на свой лад человек. Искренне уверенный, что исконное островное пелагианство, не одобрившее ни ромских, ни константинопольских нововведений, и ересь франконского монаха Вильгельма — совершенно одно и то же. Потому что вера существует лишь одна, истинная, она же не католическая. Тоже очень простая логика. Богословие по Джону Ноксу мудреной наукой никак не назовешь — любому лорду по зубам: все то верно, что не католическое.
Даже обидно, что католики почитают того же самого Иисуса Христа. Это главная, наибольшая подлость с их стороны. Поклонялись бы уж честно — идолам. Так нет, сделали идола из Сына Божия. Как выглядят фанатики, сотрясающие царства? Преобычнейше они выглядят и преотличнейше. Платье носят строгое, но в честь Рождества Христова — красное, и покроя хорошего. И манжеты кружевные, и воротник рубашки — сегодняшний. Борода не хуже, чем у де Шательро. А вот глаза — лучше. Много лучше — ясные, острые, умные. А еще он добрый. Чужого горя не выносит. Половину своего времени на всякие несчастья тратит, просители к нему толпами ходят, проповеди писать некогда. И к жизни вкус имеет — недавно второй раз женился на девице втрое моложе… и она на него не жалуется. Всем был бы хорош, только вот Истина ему открылась, нашла, называется, время, место и человека. Кошка к нему не пошла. Предпочла остаться во дворе. Причем на крыше собачьей будки, так что хозяйский пес аж обмер от негодования. Из глубины дома тянет свежей пышной сдобой. Проповедники истины не пренебрегают домашними пирогами — судя по запаху, с требухой, а также с форелью, и с жирной кашей на шкварках, и с крольчатиной…
Гостя, не внемлющего гласу истины, но все же, все же единоверца, хотя и слугу еретички, соратника канцлера, в заблуждениях упорствующего, от коих даже сын родной отступился, такого гостя Джон Нокс не спустит с лестницы и больным не скажется, примет и выслушает, будет внимателен. Примет пожертвование на типографию, поблагодарит за сочувствие к его тяготам — на континенте препятствуют проповеди, королева Альбийская, хоть не идолопоклонница, но хуже того — негодяйка, предательница, запретила въезжать на Альбийские земли… а в