— Мерзавец! — разносится по коридору, и громче того доносится звук оплеухи. — И ты — мерзавец, Микеле! Ты все это устраивал! — вторая оплеуха. — Чтоб вам обоим гореть в аду!
— Если такова воля Вашей Светлости, — отвечает капитан охраны. А его господин молчит. И смотрит. Так, что сестра опускает руки… и начинает плакать, тихо и отчаянно. И тогда герцог медленно кивает и проходит мимо. Не спорит, не возражает, не возмущается.
Значит — переглядываются многочисленные свидетели, — все правда. Все. Совсем.
— Друг мой, я уезжаю недели на две, и может случиться так, что после моего отъезда… или по возвращении вас начнут расспрашивать обо мне люди, которым трудно отказать. Скорее всего, я шарахаюсь от кустов, но если это все же случится — расскажите им все, что знаете.
— Как можно? Вдруг я сболтну что-нибудь и поврежу вам? Не лучше ли мне скрыться?
— Спасибо — но вот этого делать не стоит. Вы не повредите мне, друг мой, я позаботился об этом с самого начала.
Белое небо за окном, желтые поля, островки рощ, здесь холоднее, чем в Роме, ближе к белому небу, здесь зимой идет снег, вишни любят снег, им нужна зима, нужна вода, здесь все это есть. Солнце тоже есть, много, на всех хватит. Все хорошо в Камерино и все хорошо у хозяина Камерино — и он рад рассказать об этом.
— Вы были совершенно правы, синьор Петруччи. Кажется это… эфирное существо интересуют любые сильные чувства. Оно проявляет просто поразительную неразборчивость во вкусах. И, кстати, попутно мы обнаружили, что это и вправду не дьявол. — Варано смеется щедрым молодым смехом. — Один из моих средних сыновей счастливо женат. Но его жена крайне ревнива… она заметила странности в поведении мужа, а он не устоял перед ней и рассказал ей правду о наших опытах. Как раз по части плотского наслаждения. Да, конечно, я понимаю, что это могло навлечь на нас всех беду, но слушайте дальше. Женщина всецело предана моему сыну, но мысль о том, что он ляжет с другой, была для нее нестерпима. Так что она просто пожелала участвовать в обряде вместе с ним. И, представьте, с венчанной женой все прошло точно так же. И точно так же подействовало. Только удовольствия они, естественно, не испытали никакого — все забрало ваше существо. Так что милая Мария — ее зовут Мария — поняла, что никакой супружеской измены тут и не ночевало, и вполне успокоилась.
— Как интересно, синьор Варано, — отвечает гость, и никто бы не усомнился, что ему и впрямь интересно. Так оно и есть. Очень полезное наблюдение, очень остроумный опыт, и самому Бартоломео-сиенцу было бы сложно произвести его, а особенно — произвести так, чтобы сохранить все в тайне. Семья Варано — совсем другое дело. — Что же, и желаемое было получено? Могу ли я спросить, в чем оно состояло?
И совершенно невозможно догадаться по лицу, по голосу, что Петруччи несколько дней подряд гнал коня, спешил в Камерино, вовсе не затем, чтобы выслушивать рассказы Джулио Чезаре Варано о его изысканиях.
— Было, — счастливо улыбается синьор Варано. — Пошел дождь. Небольшой, но именно там, где нужно. С ясного неба. Не беспокойтесь, естественно, я перед этим пожертвовал нужное количество свечей и заказал особую службу Деве Марии. Что странного в том, что Пресвятая Дева ответила на молитву?
— Но теперь мы не можем ручаться за то, что ответ был получен не от нее… — качает головой Бартоломео.
— Вы верите в силу молитвы? — изумляется Варано…
— Синьор Варано, мало-мальски образованному человеку было бы удивительно в нее не верить. Разве мы не имеем достоверных свидетельств о вмешательствах свыше?