– Я понимаю.
– Эти две недели и само торжество… Будет шумиха. Мы столько лет прожили затворниками. Мне нужна ваша помощь.
Кевин качнул головой, понимая к чему тот клонит.
– Но речь не только об общей охране и прочем. Речь о моей дочери. Она больше не должна бояться. А вы… Вы лучший из всех в вашем деле. Только положительные рекомендации, такие отменные характеристики от высоких чинов. И ваш личный опыт…
– Чего вы хотите? – Фойс облил его холодным взглядом, и мистер Арлин выдал все за раз.
– Присмотрите за моей дочерью пока шум не спадет и пресса утихомирится. Она должна чувствовать себя в безопасности.
– Я не занимаюсь… – поднялся Кевин, но Эдвард схватил его за руку, вскочив следом.
– Любые деньги!
– Я не занимаюсь личной охраной, – практически прорычал Фойс.
– Прошу! Вы моя последняя надежда!
Кевин посмотрел на этого мужчину и тяжело вздохнул. Он много таких людей повидал. Тех, кто тонул в океане из больного прошлого и никак не мог выбраться на берег. Машешь руками, кричишь, зовешь, но вокруг только мгла. А воспоминания все накатывают и накатывают, пытаясь утопить, забрать в свои темные воды; не желая отпускать столь сладкого пленника. И если никто не протягивает руки – ты устаешь бороться, начинаешь мириться с происходящим, прекращаешь попытки спастись…
Одного такого он каждое утро видел в зеркале.
– Надежда? Вы, о чем?
– Я не доверяю никому кроме вас. Ведь, кроме всего прочего, именно вас порекомендовал мой один очень хороший друг.
– Кто?
– Элин Барне.
– Элин? – Кевин удивленно свел брови и осторожно убрал руку.
– Простите, – нервно пробормотал Арлин и с надеждой взглянул на своего собеседника.
– Я думал она уже давно ушла на покой.
– Это все из-за Джоан. Моя дочь доверяет только ей. А Элин доверяет только вам.
Кевин задумался. Сержанта Барне он хорошо помнил. В армии она обучала их находить и обезвреживать взрывные устройства. Так значит об этой девочке она всегда вспоминала на службе.
– Джоан?
– Да. Моя дочь.
– Присмотреть? – Кевин оценивал все стороны этой не слишком приятной ситуации.
– Да. Вы сами понимаете. Прошлый день рождения, который мы праздновали, всем нам сломал жизнь. В этот раз подобного не должно случиться.
– Насколько мне известно, виновник в тюрьме.
– Да, но страх не запереть ни в какой клетке.
«Не запереть».
Кевин снова сел в свое кресло:
– Двести тысяч. Половина сейчас, половина через месяц. Каждому парню…
– Да. Все полностью будет оплачено. Просто составьте договор, я подпишусь под любой ценой.
– Вы так легко об этом говорите. А если я вас обворую?
– Я уверен в вас. Элин никогда бы не посоветовала для Джоан дурного человека.
Кевин достал сигареты из кармана, на мгновение задумчиво уставился на пачку, и кивнул:
– Да будет так. Завтра приеду. Все остальное вам объяснит секретарь, – указал он на дверь, и Арлин выдохнул с облегчением.
– Спасибо.
– Пока не за что.
– Слышал у тебя новый заказ? – Каин пил коктейль через трубочку, лежа щекой на столике в кафе.
– Да. У семьи Арлин.
– Это, случаем, не твой сосед?
– Да, он, – кивнул Кевин.
– Все как ты любишь, – засмеялся Лукас, наливая мед на оладушки. – Они и правда богачи. Осенняя роща, местечко для сливок, сливка ты наша.
– А сам-то? – поднял Каин голову и уставился на друга.
– Мда, – кивнул тот с набитым ртом. – И я вас туда уже давно зову.
– Мы еще от гулянки в твоем старом доме не отошли, – вздохнул Кевин.
– Это не дом, а вилла, – уточнил Лукас.
– Велика разница, – засмеялся Каин и вновь прилег на стол.
Телефон в кармане Кевина зазвонил и он, взглянув на экран, нахмурился.
– Чего? Мадама?
– Нет. Клиентка из клуба прислала фото, которые я просил. Друзья и все в таком духе, – Кевин уронил голову на спинку дивана. Выдохнул. – Спать хочу.
Каин тоже откинулся на диван:
– Я тоже хочу.
– Да вы достали, слабаки, – засмеялся Лукас.
– Вот обжора, – уставившись на него, добродушно улыбнулся Кевин, а тот радостно закивал.
– Завидуй молча.
– Конечно, кто-то у нас тренер, кто-то ест за троих и не толстеет, а тут боишься, что от воды превратишься в толстого пузана, – вздохнул Кев и поднялся. – Ладно, ребят. До завтра.
Он вернулся домой на своем джипе изысканного сапфирового цвета. Вышел и замер у крыльца. Огромные апартаменты, некогда купленные для будущей семьи, теперь были лишь для него одного. Он так и не продал дом, он даже кровать ту самую не выкинул. Только простыни поменял и имел на них всех, кто в руки шел.