А потом я встретила Толика. Помню, как услышала, что Вика беременна, я тогда была такой счастливой. Помню, как я посмотрела на Толика, и поняла, что срочно хочу от него ребёнка. Но не сложилось. Боженька не дал. Он у меня всё забрал.
«А ну не смей хулить Бога», просыпается мой внутренний голос. Когда я одна – всегда разговариваю сама с собой. А одна я постоянно.
Вика и Сашка отличная пара и хватит им завидовать. Будет и на мой улице праздник.
«Не будет, прекрати жить ложными надеждами».
Помню, как Вика со мной в больнице сидела, при том, что у самой была маленькая Юлечка на руках. Помню, как она прорыдала со мной столько дней и ночей, когда случилось то, что случилось. Никто меня тогда не поддерживал, только она и мамка. Она хорошая, она самая лучшая на Свете и она заслужила счастье. А я, видимо, нет.
– Господи, как же я хочу иметь детей. Помоги мне, прошу. Тебе ведь ничего это не стоит, а я буду счастлива. Я буду самой счастливой. Пожалуйста, умоляю, прошу, Господи, – проговариваю это вслух. Просто больше мне не к кому обратится, больше никто мне помочь не может.
– Не реви, дура, а ну не реви и не накручивай себя, – говорю сама себе вслух.
Да что я за убожество такое. Сижу одна дома, никому не нужная, всеми забыта, бесплодная… последнее наверное лишнее. Последнее это самое больное. И что может быть хуже? В мусульманских странах это называется «проклятие Аллаха». А в Израиле? Вроде как у Авраама не было детей, но его Господь благословил и у него родился ребёнок, от которого пошёл весь род израильский.
«Бесплодие это наша национальная особенность», улыбаюсь про себя.
– Господи, благослови меня, умоляю, – смотрю на тусклую лампочку в углу, а чувствую, как будто разговариваю с Богом. Я по воскресениям в местный храм хожу и всегда свечку ставлю. За мамку и за бабушку, за Вику и за Катьку, а ещё за себя хочу быть здоровенькой и хочу, чтобы Господь сжалился надо мной и подарил мне деток. Разве я так о многом прошу. Другие просят о миллионах, яхтах, виллах, а я просто хочу стать мамой.
========== Глава 3 ==========
Одно время я даже всерьёз задумалась над тем, чтобы уйти в монастырь, хотя не знаю, существуют ли они сегодня. Но если задуматься, мужчин я игнорируют, алкоголь мне запретили, да я и раньше не особо-то пила. Никуда не хожу, дома сижу, считай, в заточении. Веду праведный образ жизни, правда я до того уже «нагрешить» успела, но когда там это было. Столько лет прошло, что уже не считается.
Беру пемзочку и ещё раз прохожу свои ножки, потом беру пилочку для ногтей. Вытираюсь махровым плотенечеком. Обожаю свои ножки, люблю, когда они гладенькие. Их всегда во мне видят первыми, а ещё всем моя мордашка нравится. Правда, Толик, бывший муж, часто повторял, что у меня нос великоват. Постоянно меня подкалывал. Вернее подкалывал, пока всё было в порядке, но как только я заболела, он стал таким молчаливым, в себе замкнулся. Бухал по вечерам, а по ночам, наверное, плакал. Чтобы он не говорил и как бы не храбрился, но я часто видела его красные глаза по утрам.
«Всё не вспоминай, хватит. Живи дальше. У тебя же завтра собеседование. А вдруг тебя на работу возьмут».
И с чего я решила, что меня могут взять. Ведь просто прийти и показаться на глаза боссу это ещё ничего не значит. Катька, кстати, говорила, что он ярких девочек любит, так чтобы юбочка покороче, да каблучки подлиннее, и обязательно колготки.
«Ты кем там работать собралась?» подкалывает меня внутренний голос, а я продолжаю планировать. Надену блузочку с открытыми плечами, укладку сделаю, реснички, бровки, стрелки и килограмм штукатурки. Накраситься надо как шлюшке. Ну это я умею, я же в таком месте работаю. Я и раньше умела, с двух лет начала краситься.
Помню, украла у мамки косметику и втихаря накрасилась, думала что красиво. Но видимо нет, потому что она на меня потом наорала. А должна была не заметить, настоящий качественный мейк он незаметный. А ещё я помню, мне так стыдно стало, что у меня туш потекла. И как я это запомнила, ума не приложу, но это реально одно из первых моих воспоминаний о детстве, счастливая была пора.
Ставлю ножки на полотенечко и принимаюсь ноготочки подкрашивать. Сначала ровняю их пилочкой, снимаю старый лак ацетоном, а после наношу новый, белый матовый, обожаю матовые цвета. Матовый красивше, хотя глянец практичнее и дольше держится.
Достаю из шкафа свои «лабутены», я в них ещё на свадьбе была. Не могу без улыбки вспоминать нашу свадьбу. Жаль, что практически сразу после неё я уехала в больничку и оттуда уже вернулась не та жизнерадостная Юлечка, какой я была до того, а убитая горем чучундра, кем я являюсь и по сей день.
Осматриваю свои «лабутены», каблук немножко слабенький, но думаю, на завтра мне его хватит. Я же не собираюсь на работу в них ходить, если меня возьмут, конечно. Хотя судя по описаниям Катюхи, их генеральный тот ещё бабник, ни одной юбки не пропускает, раз набирает на работу таких девочек. Пытаюсь представить, как я буду отбиваться от его приставаний. Надеюсь, этого не случится, очень на это надеюсь. А вообще мне нужна эта работа, не с моим здоровьем каждый день в салоне красоты дышать лаком для волос и ацетоном.
– Спасибо, Катюх, – произношу вслух.
Подсушиваю ноготочки и отправляюсь в постельку, а на часах уже почти двенадцать. Мне же надо как следует выспаться перед собеседованием. Ещё надо с работы отпроситься, скажу что приболела, мне же уже вчера стало плохо. А сегодня скажу, что не полегчало. Врать по мелочам я привыкла. Тем более у меня оплата труда сдельная: день работа – получаю, день не работаю – не получаю. А если уж меня возьмут на Катькину фирму, тогда уволюсь. Жалко конечно, столько лет в салоне работала, но ладно.
Только бы меня взяли, мне сейчас лишние деньги не повредят, а то я едва концы с концами свожу. Как же в жизни тяжело без мужика, чтобы он нормально зарабатывал. Сама я едва на коммуналку и на себя зарабатываю, мне даже на таблетки не хватает, у мамки брать приходится. Так неудобно каждый раз у мамки брать. Вот вроде как взрослая девочка, а деньги прошу у родителей.
Вернуться бы в те дни, когда всё ещё было в порядке, и жизнь казалась безоблачной.
«И что бы ты поменяла, как бы ты остановила болезнь?»
«Я бы просто пожила ещё чуточку, о ней ничего не зная. Так приятно снова окунуться в неведение».
Кладу голову на подушку и засыпаю и во сне мне всё ещё восемнадцать. Ничего ещё не случилось и всё хорошо. И от этого поутру так не хочется просыпаться. Даже когда звенит будильник, не хочется открывать глаза, а хочется побыть ещё хоть чуточку в прекрасном сне.
Но вслед за будильником звонит телефон. Неохотно открываю один глаз и вижу, что звонит Катюха. Только бы ничего не поменялось, а то я уже настроилась.
– Да, привет Катюх, – беру я трубку.
– Привет, Юлька ты как там, готова к собеседованию?
– Да, конечно…
– Тогда не опаздывай. Не подведи меня. Буду держать за тебя кулаки.
– Спасибо, подруга, – кладу я трубку. Улыбаюсь и снова обнимаю подушку, хотя понимаю, что нужно вставать, но так хочется ещё чуточку поваляться.
Когда я открываю глаза в следующий раз, на часах уже восемь.
«Я что так целый час провалялась?» Вскакиваю и начинаю судорожно соображать.
Нужно в душ сходить, одежду подготовить, укладку сделать…
По-быстрому принимаю душ, хотя я очень люблю под ним постоять и погреться. Но больше я люблю валяться в ванной, но сейчас нет на это времени. Закутываюсь в тёплый махровый халат и захожу на кухню. Зеваю и готовлю себе яичницу и кофе. Люблю по утрам кофе. С утра оно помогает мне проснуться, а вечером уснуть. Вот такая дилемма. Врач сказали, что у меня проблемы с давлением и мне нужно пить по несколько чашек кофе в день, иначе у меня голова болеть будет. Вот чего-чего, а мигрени мне только не хватало.