- Держись, держись, тужься, тужься, - говорю я как в фильмах.
- Ты дурак, что ли, - сквозь зубы цедит она. – Нельзя тужиться. У меня открытия нет.
- Чего нет?
- Открытия. А-а-а-а-а-а! - мне кажется, на этот крик должна была сбежаться вся больница, но к нам никто не приходит. Всем как будто пофиг, что у меня жена рожает.
- Позвать кого-нибудь?
- Да кого ты позовёшь? Тут посиди, со мной. – Смотрит на меня своими несчастными глазками. – Не бросай меня. Мне тут так тяжко одной ещё и больно постоянно. А-а-а-а-а! Да что ж такое?! Должно уже пройти.
- А часто оно у тебя? Схватки?
- Раз в четыре минуты. Каждый дурацкие четыре минуты. Сначала пореже было, я уже думала домой ехать, рано ещё мне в роддом, а потом участилось. У меня всего три минуты на то, чтобы передохнуть. Но в это время надо дышать правильно и на этом шаре сидеть.
Держу её за руку и помогаю качаться.
- А зачем? – Спрашиваю я.
- Чтобы раскрытие началось. А-а-а-а-й! А-а-а-а-ай! Да что же никак не отпускает?!
Через полчаса к нам заходит врач и уводит Юльку на осмотр. А я хожу по комнате туда-сюда как дикий зверь в клетке. Выглядываю в окно, а там надписи: «Светка, спасибо за сыночка», «Вика, спасибо за наше сокровище».
И тут я понимаю, что там не хватает надписи: «Юлька, спасибо за чудо».
Через минуту её приводят, а она опять спешит сесть на это шар, чтобы качаться.
- Лежать нельзя, стоять больно, сидеть надо на шаре, - объясняет она мне.
- А куда тебя водили? – спрашиваю.
- Раскрытие смотреть, - хлопает она ресницами. – А раскрытия нет, четыре часа я здесь, а оно единица.
- А сколько надо?
- Надо десять, ну хотя бы семь, чтобы они пузырь вскрыть могли.
Меня уже слегка трясёт от всей этой информации.
- Что за пузырь? – говорю.
- Денис, любимый, давай уедем домой, забери меня отсюда.
- А как же роды? – говорю.
- Я не хочу больше рожать, я передумала, - встаёт она и тут же садится назад. – Аа-а-а-а-а-а, чёрт как же больно, как больно, как будто из тебя все жилы вытягивают!
- Терпи, терпи, - уговариваю я её и по руке глажу.
- Денис? - мори она мне в глаза. - У тебя есть пистолет?
- А зачем тебе?
- Дай мне, я застрелюсь, не хочу больше рожать. Да что же так больно!? А-а-а-а-а! А-а-а-а! А-а-а-а!
В комнату врывается медсестра и строго грозит Юльке:
- Девушка вы чего тут орёте! Это же роддом!
- Так она же рожает, - развожу я руками.
- Здесь все рожают, и никто так не орёт. Терпите, - и уходит.
«Обожаю наши больницы».
Смотрю на Юльку, и мне так ей помочь хочется, но я не знаю чем:
- Ты посиди пока здесь, а я пойду кого-нибудь найду.
- Окей, - говорит измученная Юлечка. – Только не долго, три-семь минут. Чтобы я тут сама не корячилась.
- Окей, - говорю я и вылетаю в коридор. А там тихо, как будто в роддоме наступил тихий час.
Подхожу к стойке и вижу девушку в медицинском халате:
- Медсестра, – говорю. – Моей жене там совсем плохо.
Медсестра отрывается от справочника и смотрит мне в глаза:
- А что с ней?
- Она рожает.
- Молодой человек, здесь все рожают. У неё нет раскрытия, когда оно начнётся, её переведут в палату для рожениц. А сейчас пусть правильно дышит и на мячике качается.
- Так она и дышит и качается, - говорю, а сам слышу протяжный Юлькин стон. – Слышите, как ей тяжко.
- У всех роды проходят по-разному. Это всё надо пройти, иначе ребёночек не родится.
Возвращаюсь в палату и думаю: вот ведь великолепный механизм изобрела природа, Господь или эволюция, замечательный, просто суперский. Я читал, что все животные легко рожают, только человек мучается, это всё из-за прямохождения. Прямохождение нам добавили, а рожать при этом нормально не научили. А ещё насморком люди страдают, и витамин «С» у нас не вырабатывается, поэтому мы цингой болеем. И если сравнивать человеческий организм с машиной, то это максимум лада Калина недоработанная в лучшем случае. Наша эволюция остановилась где-то там, в далёком каменном веке.
Захожу в комнату и вижу улыбающуюся Юлечку. Нет, всё же человеческое тело совершенно, или нам оно кажется совершенным. Просто мы привыкли считать идеальным то, что идеальным по факту не является. Прижимаюсь к ней и целую в губы.
- Спасибо, - шепчет она.
- Это тебе спасибо, - глажу её рукой по животику, а он как барабан. – Надо же, как надулся, - говорю.
- Только бы растяжек не осталось. А-а-а-а-а! – опять стонет она.
Держу её за руку, поддерживаю, как могу, как умею.
В комнату заходит медсестра со статоскопом и измеряет сердцебиение ребёнка. Не знал, что у него уже есть сердцебиение. Отказывается, я многого не знал об этой жизни.
- Какое раскрытие? – спрашивает Юлька.
- Думаю уже больше одного, - говорит медсестра. – Подождём ещё часок и посмотрим.
Странно, но время тут течёт незаметно. Каждые три минуты спазм, а в остальные Юлька расслабляется, а я сижу рядом и поддерживаю её, морально.
- Спасибо, что ты приехал, спасибо, - бормочет она, когда её отпускает, закрывает глаза и засыпает на две минуты.
А я просто сижу и жду, сижу и жду.
========== Глава 53 ==========
- Хочешь поговорить мамой? – протягиваю я ей телефон.
- Я умереть хочу, - хрипит она. – Мне кажется, это никогда не кончится.
Как раз заходит медсестра и слышит наш разговор:
- Кончится, - говорит она. – У нас ещё так не было, чтобы не родила, все рожают, и ты родишь.
Она уводит Юльку на очередной осмотр.
Я сижу и пытаюсь успокоиться. Мне надо успокоиться, чтобы потом успокаивать Юльку. Она же в первый раз рожает. Её приводят назад улыбающуюся и счастливую. Правда счастье это длится не долго, ровно до следующих схваток. Юля становится на четвереньки, упирается головой в подушку и стонет.
- Что, Юлечка, что моя хорошая?
- Больно-о-о-о-о! - воет она. – Господи, как же мне больно.
Хватает меня за руку и шипит, сцепив зубами:
- Сделай же что-нибудь?
- Что сделать?
- Выруби меня, давай, прямой в челюсть и я вырублюсь…. А-а-а-а-ай. А как очнусь – уже рожу, буду с ребёночком на руках.
- И с фингалом.
Юлька смеётся сквозь слёзы.
Опять заходит медсестра и говорит:
- Раскрытие всего два пальца, но можно ускорить.
- Как? – одновременно с Юлькой спрашиваю и я.
- Прокол пузыря.
- А это не опасно для ребёнка? – нахмуриваюсь я.
- Давай, прокалывайте, а лучше убейте меня.
- Да всё у тебя будет в порядке, не убивайся ты так, все рожали и ты родишь, главное дыши и не тужься.
Юлька на меня смотрит и головой качает:
- А так хочется тужиться.
- Да, кстати, а почему нельзя тужиться, в фильмах же показывали… - говорю, но меня перебивает медсестра.
- Тужиться будешь, когда рожать начнёшь, а у тебя открытия нет. - И уходит. А мы ещё целый час непонятно чего ждём.
Я сажусь на кресло и смотрю в одну точку, а Юлька каждый три минуты поднимается и натурально на стенку лезет. А в остальное время она судорожно пытается уснуть.
- Я уже пять часов рожаю, - говорит она. – С утра сюда приехала и мне всё хуже и хуже.
- А обезболивающих никаких не бывает? Наркоз, например? – Говорю. – Неужели за сотни лет ничего так и не придумали.
- Спиналка, но у меня могут быть противопоказания. Ну и кесарево.
- Давай кесарево делать! – хватаюсь я за соломинку.
- И мне потом со шрамом всю жизнь ходить? Нет уж, - ухмыляется она и тут же начинает стонать. – А-а-а-а-а!
- Всё, это невозможно, - говорю. – Давай кесарить, давай уже рожать, я не могу смотреть на то, как ты мучаешься.
- Да куда ты вскочил, – хватает она меня за руку. – Сиди. Я что зря терпела целых пять часов. И ещё потерплю. Да что же так болит! - Сжимает она зубы и чуть не плачет, хотя слёзы текут.
Время летит незаметно, и вот ещё полчаса пролетело. А значит у нас очередной осмотр. Заходит сразу два врача, один что-то там меряет, я не особо вижу что именно, да и не присматриваюсь. А другой статоскопом слушает её живот. Я так понимаю сердцебиение ребёнка.