– Вы пытаетесь выгородить меня?
– Скорее, сделать комплимент.
– Из жалости?
– Отнюдь. Хочу выразить свое настоящее отношение, – сказала Женя, не покраснев. Такой ерунды теперь не возникало.
Максим не знал, как отреагировать на это.
– Цельные натуры умеют любить как никто. Неровно, стихийно, страстно, неправильно, но упоительно, – продолжала Женя, поймав колею и выражая давние мысли. Какой отрадой был разумный собеседник рядом! – Люди злы, когда они несчастны.
– Но это не оправдывает их.
– Одна моя знакомая придерживалась таких же взглядов. Но у вас это выходит более обаятельно и не так категорично, зло почти…
– Потому что я все понимаю.
– Со мной тоже была подобная история, как у вас с Дарьей… Не простила. Не смогла. Может, я плохой человек.
– И верно, что не простили. Нечего прощать такое. Есть границы, до которых человек может быть родным. Перейдет – сам виноват.
– И это ваша мораль?
– Чем она плоха? Это же не невинная ссора, из-за которой скандалить – идиотизм, – разъяснил Максим, словно опасаясь своей стойкости.
– Но ведь даже виновный может слишком пострадать из-за мести.
– Как это?
– Когда человек мстит или делает зло, обличает, он не может знать, как его поступки скажутся на его жертве. И будет ли казнь правомерна…
– Вы верите в бога? – с удивлением и почти отверганием прервал ее Максим. – Я отношусь к атеизму как к большевикам – не совсем верно, но все лучше тупой забитой веры и повальной безграмотности.
– Я со здравомыслием отношусь к любой религии. Понятно, что она делает людей овцами и лицемерит на каждом шагу, но совесть гложет и атеистов. Глупости, что атеисты лишены морали, происки верующих консерваторов. Совесть не связана с мировоззрением, она истинна, как ничто на свете. Все преломляется, но не внутреннее ощущение морали и собственных проступков. Может, у тех, кто умалчивает, она тише? Хочется наказать себя, если правда не за мной, тошнит и сминается что-то в желудке.
– Это похоже на убегание, трусость.
– Так и знала, что вы это скажете!
– Что же, вам делает честь, что вы так хорошо меня изучили. Хотя, стоит признать, ваши слова не лишены здравомыслия. Могу лишь возразить на это, что следует ко всему подходить с трезвой головой. Но не надо все же забывать, что есть обстоятельства, в которых человек не может быть виноват. Например, эмоциональная нестабильность вашего врага. Уж мне как врачу вы можете поверить. И потом, ведь даже добро порой приносит дурные плоды. Мучает ли совесть людей, которые вершили добро?
– Сомневаюсь, хотя все возможно.
– Самый верный выход из этой непростой ситуации. А месть порой приводит к здоровью и благоденствию. Не все так однозначно, как пытались втолковывать населению священники в начале века. Я вообще не совсем понимаю, почему при нашем научном атеизме вас понесло в такие дебри. Ответ может быть лишь в том, что вы из духа противоречия проникаетесь к вере состраданием и уважением.
Женя грустно улыбнулась, отрицательно покачав головой.
– Вы всегда с такой грацией выходите из сложных переплетений?
– Стараюсь.
– Володя говорил мне, что вы не совсем в себе… А я вижу, что с вами дела обстоят лучше, чем с ним даже. «Не все, что видно, верно», – порой говорит он. И как прав! Относительно людей, запертых в свою скорлупу и свято верящих, что лишь их взгляд на мир верен и справедлив. Они страшны, ведь не допускают поблажек…
– Думаю, каждый человек, даже умный, в той или иной степени позволяет себе так думать. Как и я. У меня был непростой период, к тому де я еще подозревал Дарью в неверности, так что мне было не до подобной философии… Напророчил.
Оба замолчали, затем Максим, неожиданно и громогласно, так что Женя даже вздрогнула, спросил:
– Так вас мучает совесть из-за вашего мужа?
Женя похолодела.
– Зря он вам рассказал.
– Я сам выпытал.
– Что же, сначала, и я этого не ожидала, мучала, да. Я была так опьянена этой новой ролью вершительницы судеб, что удивилась, когда эйфория прошла. Я извилась. Но потом я вспомнила, через что прошла и его первая жена. Как и люди, лишенные им воли непонятно по какой власти… А, может, и жизни – Виктор не любил говорить о работе. И мои сомнения испарились. Мне надоело быть жертвой. Тем более, как ни крути, мы сказали правду. Не соврали ни слова.
– Вот и замечательно.
– Вы даже не скажете, что у меня остается право на искупление? Потому что порой мелькают у меня сомнения…
Максим видел, на какую опасную тропу они с Гнеушевым ступили, как легко пересечь черту и сломаться. Нужен здесь недюжинный контроль над собой. Но не стал выговаривать это Жене. И хорошие ошибаются. Он не завидует ей, если муки совести, даже если кара этого Скловского была оправдана, свалятся на нее через какое-то время.