Женя вопреки романтическому настроению прогулки думала о том, обо что спотыкались ее современники. Вред принципов, идей, в которых путаешься и которые в конечном счете бесполезны, пропаганды всего, что только возможно. Вред красивого фасада, чрезмерного отречения и полного замыкания. Вред гипертрофированных идей, которые гонят, холодят порой и пугают, диктуют, вред их отсутствия. Вред поломанной детством психики и отсутствия правильных ориентиров.
– Жаль, что Владимир не может насладиться этой сверхъестественной погодой с нами, – несмотря на попытку быть непринужденным, натужно проговорил Максим. – Его грызет то, что он сделал, несмотря на то, что верит, что был прав… Чем не трагедия?
– Может, тебе стоило раньше сказать ему это…
– Не доходило до меня до конца.
– А я боялась..
– Ты его любила?
«Ну вот опять! На месте провалиться». Максим в противовес ей не испытывал неловкости. После развязывания темы, которую оба хотели раскрыть, стало легче.
– Конечно. Это чувство такое всеобъемлющее. А Владимир – человек – факел. С ним всегда тепло, – Женя вспомнила старое наставление о том, что, хваля общих знакомых, можно выставить себя в выгодном свете и произвести благоприятное впечатление. Впрочем, она не лукавила.
Максим, нахохлившись, молчал.
– Ты хочешь поиграть со мной? – спросила Женя не без скрытого кокетства в блеске осмысленных глаз.
– Я уже наигрался, – был ответ.
Женя почувствовала, что это не сети и не лукавство. Охватившее ее волнительное радостное предчувствие разливалось за лопатками и лизало живот. Это было намного приятнее, чем деловой тон Скловского в описании ее грядущей жизни замужем за ним и нелепые объяснения его сына. Женя как никогда чувствовала полноту собственного существования. Дыша, каждый глоток хвойного воздуха она пропускала до дна легких и в полной мере оценивала его вкус. Голова кружилась от наполненности этого ощущения.
– Странно, – сказала Женя со слабым смешком, уйдя с дороги основной темы, – что вы с ним не стали смертельными врагами после всего.
– Он прекрасно объяснил мне все, извинился. И я его понял. Думаю, он достаточно привлекателен для женщин. И Дарью можно понять.
– Как будто ты не привлекателен, – отплатила Женя, едва не улыбаясь.
Максим усмехнулся, закрыв глаза.
– Он довольно сильный человек, находит в себе мужество даже на то, чего ему не очень хочется, – продолжала Женя возносить искреннюю благодарность Владимиру.
– Может быть… Лично мне тихо и тепло после побоищ. Комфортно спасть с чувством выполненного долга.
– Я-то не очень сильна… Отсюда пляшут мои беды. Но в этом есть и положительные стороны… В жизни в тени. Здесь тепло и тихо.
– Что вообще означают эти критерии силы и слабости? – недоуменно и слегка надменно начал Максим. – Я знал нескольких женщин, которые с мужем вели себя тише воды, ниже травы, а всеми остальными командовали без зазрения совести, причем очень обаятельно. Было и с точностью до наоборот. Слабый человек может быть силен стойкостью не налаживать свою жизнь, как советуют доброжелатели и просто любители засунуть свой нос в чужие дела. Или он может быть обыкновенно ленив. Сильный человек может быть слаб своей верой в нерушимость собственной мощи, надменностью по отношению к слабым. Не бывает ничего абсолютного в человеческом мире.
– Это звучит мне как утешение, – улыбнулась Женя, которая вообще спорить не любила и делала это только с очень близкими людьми. В этом были парадокс и логика – она не желала растрачивать свои жизненные силы на проходных людей. Ей нравилось просто слушать Максима и наблюдать за сменой оттенков его переживаний и мимики.
Максим отвлекся, задумчиво и грустно посмотрев на Надю, валяющуюся на песке рядом с ними.