– Проще? – зло усмехнулась Женя. – Ты жила что ли в доме, настолько вросшем в землю и развалившемся, что это больше походило на землянку? Не стоит, никогда не голодав, судить о том, что в жизни важнее.
– Так я же не настолько глупа, чтобы утверждать, будто деньги не важны! Важны, и очень, но… Достойный уровень жизни, теплая постель способны доставить удовольствие, но это еще не все.
– Конечно, не все. При всем при этом отчего жены богатых политиков заводят любовников? Не от скуки одной… Не от распущенности. Каждому человеку, особенно женщине, так важно любить кого-то или хотя бы притворяться. Мы как кошки – любим комфорт и очаг, а нас ругают за любовь к деньгам. Деньги ведь способны обеспечить комфорт, чтобы не волноваться ни о чем, не думать, что дети твои сгинут в шахтах.
– Все люди разные, – отрезала Влада.
– Одна сплошная пропаганда. Выйдешь замуж – будешь счастлива. Аксиома будто бы. Как бы не так! – разразилась Женя, будто не слушая падчерицу, хотя была согласна с последними словами. – Если бы ты вынуждена была делать то же самое, что и все женщины в этой стране, у тебя поубавилось бы пылу кричать, как я неправа.
– Все от человека рядом зависит. И от случая. Для кого-то брак и правда счастье.
– Все да не все! Есть обстоятельства природного типа, от которых не укроешься, – сказала Женя, потупив взгляд. – И зависит все не столько от человека рядом, сколько от факта его наличия.
– Мать умерла в день, когда связалась с отцом, – нараспев сказала Влада, растворив глаза где-то вдалеке. – Женщины так к этому стремятся, не понимая, что это конец, потому что так надо, так говорят. Окончание любви, их жизни, всего.
– Любить лишь себя тоже неверно.
– Даже мелкие события из жизни предков обрастают дымкой значительности и туманной привлекательности, – словно не слушая, растягивала слова Владлена. – Моя мать делала аборт за абортом и так истощилась через несколько лет… Была еще не старой, но какой-то злобной, потухшей. И теперь я понимаю ее. Тогда же она казалась мне едва ли не мерзкой.
Женя содрогнулась. Раз за разом проходить через это… Какая-то пытка без тюрьмы, кошмарный сон длинною в годы. Как можно жить в таких условиях и остаться на плаву в здравом уме, вообще остаться человеком?
– А он был другой, жалел ее, не то что отец. И она в нем увидела какую-то поддержку. Иссохшая женщина, которая не думала, что в ее жизни еще может случиться что-то приятное…
– Кто был?
– Ее любовник.
Женя выдохнула. Влада тихо улыбнулась произведенному эффекту.
– Незадолго до маминых похорон я разбирала какие-то записи на чердаке. До этого я ведь ничегошеньки не знала о ней, об их с отцом жизни, я была слепа как настоящий ребенок и плавала в своем ограниченном мирке. Чтение тех писем топором разрубило меня. И столько пришлось переосмыслить. Я считала брак родителей хорошим, слитым союзом. Я видела, что мать меланхолична, но пеняла ей на это и отдалялась от нее все больше с каждым месяцем. К детям она относилась не так радушно и обходительно, как к гостям. Они ведь могут обидеться. Странно, что к посторонним людям зачастую испытываешь больше неловкости, чем к родным… Не наоборот ли должно быть? Дети же никуда не денутся, поэтому испытываешь большую свободу. То же происходит и с супругами. Так что неблагодарным людям, людям без совести противопоказано жениться. Никто не должен иметь несчастье стать близким и беззащитным, поэтому легкодоступным для раздражения.
Она была сухая, односложная, но что за жизнь она вела и могла ли стать другой под влиянием того, что пережила? Из-за того, что она замалчивала, ее существование не стало лучше. Она осталась закрытой книгой для детей, и это страшило нас даже после ее кончины. Теперь я думаю, что лучше быть сволочью для всего остального мира, но для родных делать все, чем наоборот. Отец считал, что у них все хорошо, ему не приходило в голову… Идеальный брак. – Влада зло рассмеялась. – И вот я читала его письма к моей матери, которую даже не считала женщиной, способной еще кому-то нравиться… письма по-настоящему искреннего человека. В них не чувствовалось фальши, какой-то дешевой сентиментальности. Я была поражена, наткнувшись на любовную переписку моей замужней матери, я негодовала. Тем более тогда я еще уважала отца. В письмах тот человек спрашивал, почему Инна, моя мать, терпит моего отца, почему не уйдет… «Он ужасный человек», – писал тот, кого я ни разу в жизни не видела. Я была в гневе.