— То, что ты ещё несовершеннолетняя, многому мешает, — криво улыбнулся мне парень, говоря с каким-то извращенным и скрытым подтекстом.
— Ты на что намекаешь, — покраснела я.
— Прости, что смутил тебя, — не очень искренне извинился парень и с тем же подтекстом добавил. — Просто перед тобой невозможно устоять.
Вот же, чудила этот Андрей, а.
— Ты первый парень, сказавший мне это, — усмехнулась я, про себя даже скрытно возрадовавшись. — И да, ты меня действительно смущаешь. До жути. Не надо так делать.
— А почему ты не чувствуешь себя рядом со мной расслабленно? — поинтересовался русоволосый, идя вперёд полуоборотом ко мне. — Постарайся быть самой собой, тогда всё станет намного лучше. Хорошо, девочка?
— Легко сказать, — вздохнула я. — Просто перед тобой тоже невозможно… устоять смутиться, — игриво подмигнула ему. Он прищурил серые глаза. Я выдержала этот взгляд, правда, опять залилась краской и потерянно отвела взгляд от парня.
— Ничего, это пройдёт, — улыбнулся он. — Со временем.
После долгой зубрёжки истории мы решили выпить по чашечке кофе и съесть по одному круассану, которые купил мой вдруг ставший любезным братик. Ник куда-то ушёл, так что нас мучил только мой папа, точнее, он мучил Андрея, расспрашивая его обо всём.
— Кстати, Софи, к нам сегодня утром Артём заходил. Ещё немного, и он бы не застал меня дома, я спешил на работу и даже слегка опаздывал, — оповестил меня отец. — Он просил передать тебе кое-что. Конфеты. Дорогие, кстати. И ещё попросил, чтобы ты его простила, он не хотел тебя обидеть… ещё что-то говорил, но я уже не помню. Как такое запомнишь, мемуары прямо, — усмехнулся Иван Данилович. — Что между вами случилось? Чего поссорились?
Я выслушала его с широко раскрытыми от удивления глазами. Вот надо же было папе это сейчас мне рассказать?! Вот так Андрей и узнал о том, что я пыталась от него скрыть.
— Неважно, — не хотела отвечать я при Андрее.
Он с нездоровым интересом уставился на меня. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Он так и приказывал мне одним своим взглядом, «говори, а то хуже будет».
— Пап, я тебе потом расскажу. Андрей, идём в мою комнату. Мы, кажется, пропустили одну тему в учебнике истории.
Я резко поднялась с табуретки. Андрей последовал за мной по коридору.
— Ну, ладно, — провёл нас подозрительным взглядом папа.
— Когда ты в последний раз общалась с этим своим Артёмом? — стал атаковать меня расспросами русоволосый. Мы зашли в мою комнату, и я заперла дверь на защёлку. — И чего он приходит к тебе домой с конфетами и извинениями? Что он сделал?
— Андрей, забудь про это и про Артёма, — вздохнула я и уселась на своей кровати. Парень садиться не желал, он возвышался надо мной и с недовольным лицом прожигал меня своим взглядом серых глаз.
— Отвечай, когда я спрашиваю, девочка, — парень явно разозлился.
— Понимаешь… — я очень не хотела рассказывать про спор Артёма Андрею. — Сегодня утром мы с ним встретились на улице, и он в кое-чём признался мне, — туманным голосом вещала неохотно я.
— В чём он тебе признался, София, в чём? — русоволосому не нравилась даже одна мысль о том, что разговариваем я и Артём.
— Я… я ему никогда не нравилась, — вспомнив об утреннем неприятном разговоре, я нахмурила брови и тяжело вздохнула. — Он поспорил со своими друзьями, что… — замялась я.
— Говори, — слегка грубоватым и холодным голосом сказал сероглазый. Он уже вмиг сам догадался о том, что я ему сказала далее, и поэтому посуровел и голос его приобрёл ещё более недовольную раскраску.
— …что заполучит меня за две недели. Поэтому он ухаживал за мной. И это была только игра, — я опустила взгляд, не выдержав на себе взгляд парня, и стала разглядывать свои ладони, будто они стали очень интересной и живописной картиной маслом. — Ну вот, я тебе рассказала. И зачем тебе это нужно было знать, сам посуди? Не обижайся, что я не рассказала раньше. Просто мне не хотелось даже вспоминать об этих глупостях, — я выглядела грустной и обиженной, и Андрею это очень не понравилось.
— Кое-кто слишком много на себя взял, — с дико раздражённой ухмылкой приглушённо отозвался Андрей. Он с толикой взволнованности посмотрел на меня. — И это всё? Он тебя не трогал? Не оскорблял?
— Ну, если то, что я тебе рассказала, можно считать оскорблением, — так же тихо отозвалась я.
— Ты не врёшь мне? — парень присел возле меня на кровати и дотронулся пальцами до моей щеки. — Девочка, скажи правду, что он ещё сделал или сказал тебе. И он за это ответит, — в глазах русоволосого была искренность и взволнованность… за меня.