— Нет! — вскинулся Бахрам. — Вовсе нет. Она вдова, была прачкой, когда мы познакомились… С матерью и дочкой жила в лодке, на жизнь зарабатывала тем, что обстирывала чужеземцев…
Раньше Бахрам ни с кем об этом не говорил, и ему вдруг до того полегчало, что он, не удержавшись, пустился в рассказ.
С Чимей он встретился, когда впервые приехал в Кантон; его, самого молодого в общине парсов, часто нагружали всякими поручениями и даже порой приказывали забрать из стирки вещи старшин. Вот так он ее и увидел — на корме плоскодонки она терла о доску чью-то одежду. Он отметил завитки волос, выбившиеся из-под плотно повязанного платка и прилипшие ко лбу, яркие темные глаза и свежее румяное лицо, напомнившее о спелом яблоке. На секунду взгляды их встретились, и девушка тотчас отвернулась. Возвращаясь в факторию, он оглянулся и увидел, что она смотрит ему вслед.
Лицо ее неотлучно стояло перед глазами. Он и раньше, бывало, предавался фантазиям о девушках, которых видел на берегу, однако сейчас его охватило жгучее томление. Вновь и вновь он вспоминал взгляд прачки, и его тянуло к ней неудержимо. Под надуманными предлогами он стал наведываться на берег и раз-другой подметил, как девушка, увидев его, вспыхивает и прячет глаза. Стало быть, она тоже его приметила.
Он уже выяснил, что вместе с девушкой в сампане обитают лишь старуха и маленькая девочка, но нет никаких мужчин. Открытие это ободрило, и однажды он, улучив момент, спросил:
— Как твоя есть звать?
Прачка зарделась.
— Ли Чи мой. Как твой звать-прозвать?
Уже потом он понял, что она представилась «сударыней Ли», а в тот момент лишь обрадовался, что собеседница сносно изъясняется на языке обитателей Фанки-тауна.
— Я Барри. Барри Модди.
— Барри. — Она как будто опробовала слово на вкус. — Мистер Барри?
— Да.
— Мистер Барри быть пак-тав-гвай?
Он улыбнулся — «белоголовыми призраками» называли парсов, носивших белые чалмы.
— Да.
Девушка застенчиво кивнула и скрылась в лодочной каморке.
Он уже знал, что босоногие ушлые лодочницы совсем иные, нежели их сухопутные сестры: лихо торгуют, управляются с лодкой не хуже, если не лучше мужчин и бессовестно жадны до денег. Новичков предупреждали, что с ними нужно держать ухо востро.
Но, в отличие от других прачек, Чимей никогда не требовала чаевых, хотя горячо торговалась из-за платы. Однажды он попытался дать ей лишку. Чимей дотошно пересчитала медяки и бросилась за ним вдогонку:
— Мистер Барри! Шибко много давать. Держи сдача.
Отказ взять деньги ее рассердил. Она показала на аляповатые лодки цветочниц на причале:
— Вона продажный девка. Мистер Барри купить себе.
— Мистер Барри не хотеть продажный девка.
Чимей пожала плечами, всунула ему деньги и ушла.
В следующую встречу он себя чувствовал неловко, что ее развеселило. Отдав ему выстиранное белье, Чимей шепнула:
— Мистер Барри купить не купить себе девка?
— Не купить, — сказал он и, собравшись с духом, добавил: — Мистер Барри не хотеть девка. Хотеть Ли Чи мой.
— Эва! — засмеялась она. — Мистер Барри охальничать! Ли Чи мой не торговать себя.
Удивительно, но исковерканные фразы придавали необъяснимую чувственность их общению. Иногда он ловил себя на том, что мысленно беседует с Чимей, пытаясь рассказать ей о себе: «Мистер Барри иметь жена и два маленькая дочка…»
Однажды он попытался выяснить ее семейное положение и, притворившись, что узел с выстиранным бельем слишком тяжел, сказал:
— Ли Чи мой муж есть? Пусть он нести.
Лицо ее опечалилось.
— Нет муж. Умереть. В море. Один год пройти.
— Ох. Мистер Барри горевать душа.
Вскоре и он понес утрату — в письме мать известила о смерти его младшей сестры. Она долго болела, но ему о том не сообщали — зачем понапрасну тревожить, коль он в такой дали? Но вот непоправимое случилось, чего уж теперь утаивать беду.
Он души не чаял в сестре и был так убит горем, что даже ничего не сказал соотечественникам, а просто закрылся в своей комнатушке, наплевав на все свои обязанности. Старшина устроил ему выволочку за ненадлежащее внимание к отданным в стирку вещам и в конце тирады всучил свою порванную чалму:
— Вот к чему привел твой недогляд!
У него не было сил оправдываться, он взял чалму и поплелся на берег. Уже стемнело, но он без труда отыскал лодку Чимей. Почему-то прачка была одна.
— Мистер Барри привет-привет. Чего надо хотеть?
— Ли Чи мой шибко плохо делать.
— Ай вай! Что делать плохо?
— Вещь порвать.