Бахрам снова взял секач.
— Ну поделись.
Задиг помялся.
— История скверная, потому-то я и не хотел о ней писать. Решил, расскажу при встрече.
— Говори! — подстегнул его Бахрам. — Что там произошло?
— Похоже на грабеж. В лодку забрались воры, Чимей попыталась их прогнать. Вот так оно все и случилось.
Бахрам замер, секач выпал из его руки.
— Ты хочешь сказать, ее убили?
— Да, дружище. Горько, что сообщать об этом приходится мне.
— А Фредди?
— О нем Чунква ничего не знал. Он исчез незадолго до гибели Чимей, и с тех пор никаких вестей.
— Думаешь, и с ним случилась беда?
— Ничего не известно. Не спеши с выводами. Может, он просто куда-нибудь уехал. Говорят, его сводная сестра вышла замуж и перебралась в Малакку. Возможно, он у нее.
Бахрам вспомнил свою последнюю встречу с Чимей три года назад: они свиделись на ее недавно купленной новой лодке, большой и красивой, с кормой в виде вскинутого рыбьего хвоста. Он пришел попрощаться перед отъездом в Бомбей. Их отношения, добрые и приязненные, уже давно напоминали многолетнее супружество, и он частенько ужинал в ее лодке. Специально для него Чимей ничего не готовила, поскольку стряпня ее ограничивалась простыми кантонскими блюдами, но она знала его любовь ко всему острому, да с пахучими специями. А посему в соседних лодках-кухнях покупала перченую лапшу дан-дан, курицу «Пожар во рту» и сычуаньские «Супружеские дольки». Накрыв стол, она усаживалась напротив и веером отгоняла мух. За эти годы Чимей слегка раздалась, лицо ее чуть оплыло, и она по-прежнему ходила в мешковатой одежде неброского цвета. Бахраму было досадно, что она так мало заботится о собственной внешности. «Почему ты не носишь украшения, что я тебе подарил?» — спросил он. Чимей достала нефритовую брошь в золотой оправе и, приколов ее на грудь, широко улыбнулась: «Так мистер Барри шибко довольный?»
Может, грабители явились за украшениями? Перед глазами возникла картина: Чимей отбивается от ножей, грудь ее в крови, на блузе вместо броши зияет дыра…
Бахрам закрыл руками лицо:
— Не могу поверить, не могу.
Задиг подошел к нему и обнял за плечи.
— Тебе тяжело, я понимаю.
— Не могу поверить, Задиг-бей.
— Помнишь, дружище, когда-то давно мы с тобой говорили о любви? — мягко спросил Задиг. — Ты сказал, у вас с Чимей не любовь, а что-то другое, не имеющее названия.
Бахрам отер глаза и прокашлялся.
— Да, очень хорошо помню.
Задиг стиснул его плечо.
— Может, ты ошибался, а?
Бахрам сглотнул ком в горле и лишь тогда смог произнести:
— Знаешь, я устроен иначе, я об этом не думаю. Возможно, ты прав и мои чувства к Чимей точнее всего передадут эти твои слова: любовь, пьяр, ишк. Но разве теперь это важно? Ее больше нет, понимаешь? А я должен жить дальше и продать свой груз.
— Верно. Надо смотреть вперед.
— Вот именно. Скажи, ты согласишься ехать в Кантон со мной? Я выделю тебе прекрасную каюту.
— Конечно, Бахрам-бхай! Чудесно вновь путешествовать вместе.
— Отлично! Когда переберешься на «Анахиту»?
— Дай мне еще пару дней, и я прибуду с багажом.
Задиг ушел, но оставаться одному в каюте было невмоготу, и впервые после шторма Бахрам решился выйти на палубу.
Он побаивался самолично увидеть поломку, какую претерпела «Анахита», но представшее его глазам зрелище просто ошарашило. Стаксель уже восстановили, однако на месте позолоченной фигуры богини чернела пустота.
— Я не могу на это смотреть, Вико, — сказал Бахрам. — Нет уж, пойду к себе.
Утраченной ростры было, конечно, жаль, но его больше страшил отклик на происшествие семейства Мистри и, в первую очередь, Ширинбай, исступленно верившей во всякие знаки и предзнаменования. Она никогда не скрывала своей убежденности в том, что именно равнодушие мужа к приметам и прорицаниям, часто вызывавшее раздоры между супругами, служит причиной главного огорчения в их не особо счастливом браке — то бишь отсутствия сына.
Ширинбай, взросшая в семье властных и своенравных мужчин, не уступала Бахраму в нежной любви к дочерям, но уже давно мечтала о мальчике. Ради этого она прибегала к всевозможным средствам: окуналась в чудотворные колодцы, прикасалась к волшебным камням, несчетно завязывала нити на деревьях, получала благословения от легиона мудрецов, факиров, провидцев и святых. Нулевой результат подобных визитов лишь укреплял ее веру в могущество божественных посредников. Не раз Ширинбай упрашивала мужа присоединиться к ней в ее усилиях к исцелению: ну почему? панте кайн? почему ты не хочешь поддержать меня?