– Понимаю. Я готов к тому, что они окажутся достойным противником.
– А-а-а! Вопреки всем моим усилиям ты всё-таки стал одним из этих новых ребят. У тебя уже иная закваска.
– Отправьте меня во Вьетнам.
– На Тайвань. Туда, где есть сносные условия для жизни и можно встретить всех, кто едет на фронт. Или в Манилу. Манила – это вариант номер два, я бы так сказал.
– Моё владение французским становится лучше, читаю я бегло, и всегда читал. Пошлите меня в языковую школу, и в Сайгоне я заговорю на нём так, точно родился французом.
– Да брось ты. Сайгон – это дверь-вертушка, там никто надолго не задерживается.
– Мне нужны канцелярские резинки. Большие, длинные и толстые. Хочу сортировать ваши карточки в стопки по регионам, пока вы не предоставите больше боксов. И больше столиков для карточек. Дайте мне в Сайгоне комнату и двух клерков. Я вам целую энциклопедию тогда накатаю.
Полковник усмехнулся, низко, сипло – саркастически, театрально, – но Шкип знал, что это добрая примета.
– Договорились, Уилл. Отправлю я тебя в школу, уж с этим-то мы разберёмся. Но сперва мне нужно, чтобы ты выполнил для меня одно задание. На Минданао. Есть у меня там один тип, которого мне охота активнее задействовать в работу. Не против пошариться немного по Минданао?
Сэндс подавил приступ страха и решительно промолвил:
– К вашим услугам, сэр!
– Доберись туда. Пообщайся вплотную со змеями. Попробуй на вкус человечину. Научись всему.
– Это довольно размытые требования.
– Есть там один человечек по фамилии Кариньян, священник, живёт на Минданао уже многие десятилетия. Отец Томас Кариньян. Найдёшь его в картотеке. Ознакомься с материалами по этому парню по фамилии Кариньян. Гражданин США, заброшенный к чёрту на кулички, католический падре. Он получает оружие или что-то в этом роде.
– Что всё это значит?
– Ну, что именно это значит, я без понятия. Такая вот формулировка. Получает пушки. По нему у меня ещё ничего не проработано.
– А потом что?
– А потом проваливай. Встреться с этим человечком. Похоже, так мы вскоре и оформим окончательно его карточку.
– Оформим?
– Мы создаём задел на будущее. Таковы приказы.
– «Оформим» – кажется… – Он не знал, чем закончить.
– Что тебе кажется?
– Звучит так, будто речь идёт не только о документах.
– Прежде чем будут приняты какие-нибудь решения, пройдёт не один месяц. Между тем мы хотим, чтобы всё было наготове. Если кто и даст делу ход, так это не мы. Ты там только для того, чтобы докладывать мне. Будешь передавать донесения через радиостанцию «Голоса Америки» на Минданао.
– А потом буду вашим каталогизатором во Вьетнаме?
– Тебе всё Вьетнам да Вьетнам! Лучше переправь свой М1 домой к мамочке. Мы такие больше не выпускаем.
– Вот дерьмо. Выпить, что ли, ещё бренди?
Полковник подставил стакан, а Шкип наливал.
– Тост – но не за Вьетнам. За Аляску. Ура!
Андерс и Шкип тоже подняли напитки.
– Это счастливая случайность. Потому что я как раз хотел подкинуть тебе заданьице, и, думаю, если твой образ действий в полевых условиях будет столь же образцовым, как я предвижу, у меня появятся все причины, чтобы тебя перекомандировали.
– Вы меня разыгрываете? И весь вечер меня разыгрывали?
– Весь вечер?
– Нет. Не весь. Начиная с…
– С каких пор, Шкип? – полковник затянулся сигарой, так что его толстощёкое лицо сверкнуло во тьме оранжевым огнём.
– Вы прямо как актёр дешёвого водевиля.
– И лицедействую тут перед тобой?
– С двенадцати лет.
Полковник сказал:
– Знаешь, я вот однажды ездил на Аляску. Путешествовал по Аляскинско-Канадской трассе, по той, что построили во время войны. Это фантастично. Не сама трасса, а пейзажи. Грандиозная дорога – всего лишь такая себе ерундовая чёрточка на фоне окружающей природы. Ты ни в жизнь ничего подобного не видал. Это мир, принадлежащий Богу, который был богом ещё до Библии… до того, как он пробудился ото сна и узрел сам себя… Богу, который был своим собственным страшным сном. Там ничему нет прощения. Допускаешь хоть одну крохотную ошибку, и природа расплющивает тебя в кровавую кляксу, да, в кляксу – сию же секунду, сэр! – воспалёнными глазами он огляделся вокруг, как будто лишь наполовину узнавал обстановку. Сэндс усилием воли приказал себе не терять самообладания. – Я повстречал одну даму, что прожила там порядочно лет – точнее, это-то уже позже было, а именно на прошлое Рождество имел я такое удовольствие. Теперь уже пожилая женщина, провела она свою молодость и бо́льшую часть зрелости на берегах Юкона. Зашёл у нас разговор об Аляске, и у неё было на это только одно замечание. Она сказала: «Это место, забытое богом». Эх вы, несчастные, чрезмерно деликатные сукины дети! Я считаю ваше молчание знаком уважения. Это я тоже ценю. Так позволите ли мне подобраться к сути? Реплика этой дамы заставила меня призадуматься. Оба мы почувствовали в этом месте одно и то же: здесь есть нечто большее, чем просто чуждая природа. Оба мы ощутили власть чуждого божества. А всего за несколько дней до этого, от силы парочку, на самом-то деле, я читал Новый Завет. Его дала мне моя малышка. Он у меня и вот прямо сейчас в ранце лежит, – полковник полупривстал и снова сел. – Но я вас пощажу. Суть-то в том, что – ага! ну да! – у старого чёрта в речах есть какая-то суть, и он ещё не настолько наклюкался, чтобы к ней не вернуться – вот она в чём суть-то, Уилл. – Никто другой никогда не называл Сэндса Уиллом. – Святой Павел учит, что есть один Бог, подтверждает это, но говорит: «Есть один Бог и много разных служб». Понимаю, что можно блуждать от одной вселенной к другой, знай только разворачивайся и шагай себе вперёд. То есть можно прийти в такую страну, где участь человека полностью отличается от того, как ты привык её понимать. И эта коренным образом отличающаяся вселенная управляется напрямую через землю. Прямо через грязь, чёрт бы её побрал! Так, а в чём же всё-таки суть? А суть – во Вьетнаме. Суть – во Вьетнаме. Суть – во Вьетнаме!