Иванна сбросила хворост на чёрный круг, спустилась к кустам, сломала три ивовых ветви, каждую завязала узлом, пошептала:
– Ивы-провидицы, что вам видится?
От большого столба на юг через всю площадку тянулись столбы поменьше. На самом краю круто вниз обрывались ступени. Покончив с узлами, Иванна достала из короба плошку-светильник, сошла по ступеням в подземный проход. Зашуршали наметённые ветром старые листья. Цеплявший за фитиль огненный язычок разомкнул мрак. Стали видны неровные земляные стены, брёвна, поддерживавшие потолок.
Размерами подземное убежище напоминало землянку. Должно быть, хранили здесь нужную утварь и скрывались от непогоды. Ни стола, ни пристенных лавок не было и в помине. В углу стоял небольшой сундучок. Рядом высился прикрытый плоским камнем бочонок. Иванна с Дёмкой с опаской откинули крышки, когда в первый раз спустились под холм. Потом-то крышки взлетали часто. В сундучке оказался богатый наряд, в стародавние времена принадлежавший жрице Сварога. Достоянием бочонка был крупчатый белый аммоний: курили, должно быть, пахучим дымом в честь бога – создателя и кузнеца. Теперь бочонок на треть опустел: часть белой крупки перекочевала в Дёмкину сумку и короб Иванны. Отец не одобрил бы траты попусту. Аммоний в кузнечном деле употреблялся при пайке и расходовался кузнецами с бережливостью. Но ведь и дымные облака устраивались не для потехи. Белая крупка, попав в огонь, выплывала белым пахучим дымом. Это чудесное свойство аммония Иванна и Дёмка знали с самого малолетства, и аммоний служил им средством защиты, всё равно как воину щит.
Из толщи холма Иванна вышла преображённая. Обычное платье осталось лежать поверх сундучка. Платье, надетое на смену, искрилось от блёсток, нашитых на голубую ткань. Лента очелья, подвески и гривна рассылали светлые праздничные лучи. Медленной поступью, словно наряд превратил её в жрицу Сварога, Иванна двинулась вдоль столбов. На вытянутой ладони лежала плошка-светильник. Струйка пахучего дыма закручивалась вьюнком.
Апря обиженно отодвинулся к краю площадки. Он не любил резкого запаха, огонь он также не одобрял.
Плошка приблизилась к хворосту, сваленному поверх окаменевшего пепла. Плясавший в ней огненный язычок тут же раздвоился. Один язычок остался на фитиле, другой перекинулся на ближние ветви, принялся жадно лизать и заглатывать, хватая добычу снизу. Хворост вспыхнул. Светлое на солнце розово-жёлтое пламя взлетело выше каменного столба. Иванна метнула в костёр первый прут, произнесла нараспев:
– Огонь-Сварожич, наворожи, где брат мой Дёмка, скорее скажи.
Узел от жара распался. Прут изогнулся крутой дугой, выпрямился и исчез. «Дорога», – растолковала Иванна очерченную дугу. Она бросила новый прут. Когда тот сгорел, послала в огонь последний. Три раза был повторен один и тот же вопрос. Три раза ответ обозначился одинаково: дорога, дорога, дорога. А что жил-поживал больше года братец в Чернигове на княжьих хлебах – о том Сварожич-вещун не обмолвился, от сестры утаил.
В Чернигов Иван Берладник и Дёмка прискакали средь ночи вместе с дружиной, повернувшей вобрат киевских детских. Федька Жмудь песни орал по дороге на радостях.
Изяслав Черниговский встретил Ивана Берладника как гостя и друга. На крыльцо вышел. Расцеловались князья.
– Подворьем как собственным распоряжайся, Иван Ростиславович, – проговорил черниговский князь и, обернувшись к дружине, крикнул: – В гриднице стол под ковшами ломится. За поспешание и в деле удачу низкий мой вам поклон.
Князь поклонился. Детские в ответ прокричали славу.
– Теперь поспешим, брат Иван Ростиславович. Цепи твои бесчестные снимем, с дороги передохнёшь и о мытарствах своих со всеми подробностями расскажешь. Каждая малость мне в интерес.
– Не прими за обиду, князь, – остановил гость хозяина. – Хоть и сделал ты для меня больше, чем ближние родичи, не могу один воспользоваться твоей добротой.
Князь Изяслав Давыдович посмотрел удивлённо. Принимая Ивана Берладника, он объявлял великому князю войну. Неужто этого мало? Досада, однако, не задержалась на строгом красивом лице. Ответ прозвучал как положено, со всей учтивостью:
– Проси за кого хочешь, желание гостя – закон.
Иван Ростиславович подозвал Дёмку, обнял за плечи.
– Тебе, князь, я волей обязан. Мальчонке этому – жизнью. Ты старший мне брат, Дёмка – меньшой. Не обессудь за дерзкое слово, только вместе служить тебе будем.