Тот молчал и, нахмурившись, отступил на несколько шагов.
– Не бойся меня… Сколько тебе лет?
Но мальчик снова промолчал. И снова сделал несколько шагов назад.
Женщина действительно вернулась быстро. Попросила сигарету и села рядом. А мальчик так и стоял поодаль с сумкой, хмурый, и его лицо, кажется, сделалось ещё бледнее и плаксивее.
– Можно я с вами посижу немного? – спросила она.
– Можно, – после короткой, но тягостной паузы устало произнёс он.
А дальше… Дальше были разговоры – разговоры ни о чём, разговоры о чём-то, разговоры зачем-то. И вот она рассказала, как ей жутко одиноко живётся на свете, а потом предложила поехать к ней домой, пообщаться, ну и…
Эта несчастная женщина прижималась к нему, говорила такие слова, о каких, без всякого сомнения, во время своего первого свидания, лет так двадцать пять назад, не могла и думать, а если и думала, то с величайшим стыдом. Иначе просто не может быть. «Господи! Господи! Что это со всеми нами?».
Может быть, Бог услышал. Женщина, не дождавшись взаимности, с нескрываемым огорчением поднялась, взяла у ребёнка сумку и ушла. Бедный мальчик, сразу преобразившись, бодро последовал за ней.
Он же остался сидеть на лавке возле подъезда. Курил. Смотрел на тёмное небо. Смотрел на свои кроссовки. Снова курил. Допивал пиво. Думал об облизывающем, о заманивающем, о замасливающем и о жгущем. Думал также об отделяющем свет от тьмы, о выделяющем не телесную жидкость, а невидимый тёплый газ души, дающий чистоту нераздельной полноценной жизни. И не хотел жить.
Начинало светать. Зашумели машины. То тут, то там ярким светом вспыхивали окна. Он встал и медленно, словно дряхлый старик, поднялся до своей квартиры. Вошёл и упал на кровать без чувств.
В нём жила только одна мысль: заснуть и не проснуться больше никогда. Сегодня был день его рожденья. Тридцать третий по счёту. Среди этих тридцати трёх случались весёлые, грустные, будничные. Один оказался самым пьяным. Другой – самым буйным. Третий – самым одиноким. А этот был обоссанным. Да, обоссанный день рожденья.
Господи! Господи! Что это со всеми нами?..
Тело
Проснулся от «стояка» – когда перевернулся на живот, больно упёрся в матрац. Самозабвенно и исступлённо продолжил боль, прижавшись ещё плотнее. Вернулся на спину, удовлетворённо осязая рукой затвердевший орган. Нехотя отняв руку, долго смотрел в потолок. По потолку бесцельными «восьмёрками» ползала муха. Глаза, следя за её движением, понемногу насыщались реальностью. Итак. Сегодня воскресенье – самый ненавистный выходной, потому что завтра понедельник и надо идти на работу.
Встал. Зевая и почёсывая живот, добрёл до окна. Что там у нас? Там у нас дождь. Противный, мелко моросящий, пакостный дождь. Почти такой же ненавистный, как и само воскресенье.
Посмотрел на небо. Безнадёжное. Всё в мокром и сером. Посмотрел вниз. Лужи, лужи, лужи. Люди под зонтами между луж. Машины в лужах. Всё в мокром и сером.
Нашёл мобильник, пощёлкал кнопками, поднёс к уху.
– Алло, Серый! Здорово. Ты как? А?.. – губы скривились в брезгливой улыбке. – Я? Я нормально. Дрых вчера полдня… Моя приезжала вечером… А? Да, да, – коротко посмеялся. – Слушай, а ты когда из сауны уехал? Я чё-то не помню… Чё? Да?.. Подожди, а я когда же уехал?.. С кем? На такси? А этот… как его?.. Сашенька, бля? Чё? Заблевал там всё? Да? Во дурак, бля!.. – натужно заржал. – Кто? Не, это не я… Не, стой… я, е**ть, да, я… А чё? Ой, да ладно!.. Чё? – напрягся, ржач тут же осёкся. – И чё? Да я ему говорю, типа, х**и ты… Чё? Да пох**, е**ть!.. Это, Сер, а мы чё, блядей два раза вызывали, что ли? Да? – глаза заблестели лукаво и похотливо. – А я чё-то вторых не помню. Одна рыжая такая, что ли? Нет? Она сначала, что ли, была… с чёрной? А потом тогда кто? А? А, вспомнил, выё**стая такая, да?.. Кто? Я? А Сашенька? – снова заржал, маслянисто так, тягуче. – А ты?.. Чё, нормально? Да? Бля, а я где был? Бля, во я дурак… Слушай, а ты чё, чёрную не стал? Ой, да ладно! Негритоску тоже надо, для разнообразия! А? Да пох**, е**ть!.. Серый, она такая мокренькая, знаешь… Чё? Ну ты, конечно, дурак, бля. Не, ну я азиаточку тоже бы, е**ть!.. Не, да, да… Чё? Конечно! – тягуче-маслянистое закипело и подавилось. – Бля, е**ть!.. Слышь, а чё в следующую пятницу делаешь? А Сашенька, не знаешь? Куда? Во дурак, бля. А? Да, давай, Сер, давай. Слышь, ты звони, если чё!.. Чё? Моя-то? Да пох**, е**ть! Давай, да, ага!..
Запустил телефон на кровать. Пошёл в сортир. Помочился. Долго стряхивал капли и смотрел, как они падают в унитаз, в мутно-золотистую жидкость. Слил. Уши, вбирая в себя ровное и напористое движение воды в сливном бачке, понемногу насыщались реальностью. Итак. Что это Серый сказал? Восемь «палок» кинул? Врёт, сука!..