– Ладно, – сказал Совок, и взялся своим мизинцем за его.
– Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись! – начал Костя.
– А если будешь драться, то я буду кусаться… – подхватили мы с Рыжим и Бутером.
– А кусаться – ни при чем, будем драться кирпичом. А кирпич ломается, дружба начинается! – закончили мы все вместе.
– Ну все, пацаны, пошли покушаем, – объявил Бутер.
Впятером мы уселись на небольшой пустырь посреди луга и дружно начали грызть запасенные на подобный случай большую пачку чипсов, а запивали их бутылкой с колой.
– Хорошо покушать, – довольно пробурчал Бутер.
– Ты, наверное, кроме как о жратве, больше ни о чем и не думаешь.
– Ну почему же, думаю… – все тем же довольным тоном продолжал он. – Думаю о том, как круто, что до школы еще целых два месяца и можно ни хрена не делать!
– Это да, – согласился Рыжий.
– А я в школу хочу, – произнес я, обратив на себя сочувствующие взгляды.
– Ну ты больной, – ответил Костя. – Чего там делать то?
– Да не знаю… – говорю. – Просто, нравится…
– Ага… – съехидничал Бутер. – Не школа тебе нравится, а тот, кто в ней учится в параллельном… – Он артистично похлопал ресницами и намеренно низкими голосом произнес: – Соловьева.
Все тут же захихикали, наверняка заметив мое раскрасневшееся лицо.
– Да не… – попытался я в защиту.
– Ага, ага! – атаковали они меня.
– А Славка влюбился, влюбился! – даже Совок осмелел и подключился к остальным.
– Ну хорош, пацаны.
Но пацаны, в особенности Бутер, останавливаться не желали. Тема влюбленности в таких вот мальчишеских шайках была равносильно смертельному приговору.
Наш любитель докторской колбасы достал из кармана платок, натянул его на свои кудрявые волосы и принялся расхаживать по сторонам, выпятив локти в стороны.
– Ой я Алиса Соловьева и в меня влюбился Славик!
Все пацаны хихикали как гиены, а я хотел сквозь землю провалиться. А всего то стоило один раз сказать ребятам, что светловолосая Алиса Соловьева – красивая девчонка.
Почему-то к горлу подступила злость, и я захотел наброситься на Бутера и выбить из него всю дурь. Клянусь Богом, я почти это сделал, но карма сделала за меня всю работу, когда толстяк грохнулся на землю, споткнувшись.
Разумеется, его громкое падение не обошлось без ответного смеха остальных, которое я спокойно могу назвать «ржанием». Постигшее толстяка наказание меня тоже порадовало, и я покатился со смеху. Кажется, мы могли бы хихикать до самого вечера, если б не испуганный и отрезвляющий вопль Бутера:
– Пацаны, пацаны, тут что-то есть!
Все мы подбежали к месту, куда указывал Бутер.
– Что это? – спросил Совок, посмотрев на Костю. Но тот лишь пожал плечами.
Все мы окружили округлый и железный прут, торчавший из земли. Судя по густому слою ржавчины, эта штука, чем бы она не была, пролежала здесь достаточно долго.
Костя оказался смелее всех, взялся за прут и потянул на себя.
– Вроде поддаётся…
– Мешает что-то.
– Давайте землю раскопаем!
И вот пятеро мальчишек, с загоревшимся от любопытства глазами, посреди большого луга начали копать. В ход шло все, что под руку попадалось, начиная от коряги-пистолета Совка, заканчивая собственной пятерней. Каждый успел сделать предположение о том, что же это такое:
– Это ящик с деньгами, пацаны, вот отвечаю! Наверняка какие-нибудь бандюгаи закопали, чтобы потом забрать обратно.
– Да не, это, наверное, просто какая-то железяка.
– Может, еще со времен войны осталось? – подумал Костя. – Часть какого-нибудь танка, либо немецкого, либо нашего.
– Его потом можно будет в музей отдать и денег получить! – зацепившись за догадку Кости, воскликнул Бутер.
Сгустились сумерки, но никто из нас даже не обратил на это внимание. У нас были более важные дела, чем вовремя успеть к ужину.
Спустя полчаса мы, с испачканными лицами, футболками и штанами стояли возле железного люка. На нем не было ни надписей, ни цифр, ни изображений, ничего, за исключением железного прута, служившего ручкой.
Мы, наверное, простояли целую минуту в оцепенении перед нашей находкой прежде, чем Костя вышел вперед, взялся за ручку и потянул ее на себя.
– Ну, чего встали? Помогайте! – велел он всем.
Я схватился за рукоятку с другой стороны, Рыжий и Совок обхватили за талию Костю, а Бутер стоял в сторонке и деловым тоном говорил:
– Давай, давай! Тяни! Сильнее!
Мы тянули на себя ручку что есть мочи пока не ощутили, как начали пятиться назад.
Люк открылся.
Совок и Рыжий грохнулись на землю, а Костя прямо на них.
Я же поспешил к открывшемуся ходу, из которого безостановочно валила пыль и запах сырой земли. Подойдя, я увидел лестницу, ведущую в тьму подземелья.