Девочка покладисто кивнула:
- Купайся, я подожду.
Она села на корточки, стала из ладони в ладонь пересыпать мелкую гальку.
- Носов...
- Что?
- Ты не думай, я никому не скажу про это место.
Он засмеялся:
- Да говори кому хочешь. Без меня его все равно никто не найдет. А я теперь буду ходить с оглядкой.
- Ты не бойся, я за тобой больше сладить не стану, - сказала она еле слышно.
Лесь промолчал. Не знал, как ответить, чтобы не обидно. А обижать бестолковую девчонку почему-то не хотелось.
Она опять перебросила камешки из ладони в ладонь.
- А здесь правда никто-никто не может появиться?
- Я же сказал.
- Тогда понятно... - Она чуть улыбнулась.
- Что тебе понятно?
- Почему ты так храбро тут купаешься... без ничего...
Лесь понял, что ей все еще неловко. И сам опять малость смутился. И сердито объяснил:
- Я купаюсь так, потому что как раз боюсь.
- Чего?
- Если дома заметят, что плавки влажные, сразу воспитание: "Ах, ты снова бегал на пляж после уроков! Без спросу! "
Девочка посмотрела веселее, чем прежде.
- В точности как у меня! Мне тоже не велят без спросу! А начнешь отпрашиваться - сразу охи да ахи! "Нельзя одной, утонешь, захлебнешься! " А иногда так хочется окунуться... Тебе хорошо, такое тайное место...
- Ну, так пользуйся случаем, - великодушно сказал Лесь. - Сейчас-то ты не одна к тому же. Совесть твоя будет чиста...
Девочка поежилась.
- У меня купальника нет...
- Пфы! Ты же еще плоская, как сушеная тарань, - от души успокоил ее Лесь. - В твоем возрасте девчонки сплошь в одних плавках купаются, как пацаны.
Лесь думал, она рассердится хотя бы для вида. Но девочка отозвалась все так же нерешительно:
- Ничего подобного. Нам в бассейне всем всегда велят в купальниках...
- Здесь же не бассейн, воспитательниц нету. А я смотреть на тебя не буду, не бойся...
- Подумаешь, - сказала она с жалобной храбростью. - Я и не боюсь.
Конечно, Гайка соврала, на самом деле она боялась. Однако искупаться хотелось ей отчаянно: изжарилась она в своем шерстяном платье с глухим воротником. Но не только в этом дело. Была еще вина перед Носовым.
Если бы Гайка сразу поняла, почему он тогда, из воды, кричал, ей "отвернись", она бы не только отвернулась, а глаза бы зажмурила и уши заткнула. Но у нее в ту минуту словно заскок в мозгах случился: смотрит и ничего не понимает. Да еще глупое упрямство взыграло! Теперь, когда все так получилось. Гайка терзалась в душе. Дура бессовестная! Называется, подружилась с человеком!
Как же теперь оправдаться перед Носовым?
Может, если она сейчас послушается его, искупается, он перестанет на нее обижаться. Ведь она докажет, что доверилась ему полностью. И получится, что между ними есть уже какая-то ниточка. ("Желтая нитка", мелькнуло у нее... ) И тогда, значит, эта бухта вроде бы и ее, Гайкина, тоже. Немножко...
Конечно, так рассудительно Гайка не думала (мысли прыгали и были отрывочными), но чувствовала именно э т о.
- Ты только все-таки отвернись, ладно?
- Пожалуйста.
Гайка зашла за камень, скрывший ее по. пояс. Покосилась на Носова. Тот лежал головой на согнутом локте, будто спал! Гайка присела, торопливо стянула с себя все, кроме красных мальчишечьих плавок, опять глянула на дремлющего Носова. Видна была только белая лохматая макушка. Гайка вдруг совершенно неожиданно для себя показала этой макушке язык. Тут же испугалась и неловко добежала по твердым голышам до воды. Опасливо, но торопливо стала входить в нее, держась за выступ скалы.
Она погрузилась по пояс, почти перестала бояться и тихонько взвизгнула от радостной прохлады, когда волна подкатила до груди. И тут услыхала:
- Часы-то сними, растяпа.
Носов, приподнявшись, глядел с камня.
- Ой!.. - Часики тикали на запястье. Но Гайка испугалась не за них. Обещал, что не будешь смотреть!
- Во-первых, я случайно. Во-вторых, ты уже в воде. А если бы я не заметил, прощай, часики. Вот тогда уж точно досталось бы тебе дома.
Да, это он правильно.
- Иди сними... - И он опять лег головой на локоть.
Гайка вдруг рассердилась на себя и на свой глупый страх. Решительно вылезла из воды и положила часики на камень. И вернулась к нестрашным пологим волнам.
Эти волны приняли Гайку, качнули, сняли с донных камней. Она взвизгнула опять, забултыхалась. Но она не боялась. В такой ласковой воде невозможно было утонуть. Гайка окунулась с головой, совсем уже позабыв про смущение и про Носова. Потом нащупала камни ступнями и встала, держась за скальный уступ. Глубина была по грудь. А порой волна подкатывала под самый подбородок, плескала в глаза и уши. Гайка смеялась, подпрыгивала... И вдруг левой ступней не попала на камень.
Нога угодила в щель.
Гайка дернула ногу. Каменный капкан держал ее.
Сперва Гайка не испугалась. Дернула сильнее. Ой, больно...
Гайка вспомнила про тропического моллюска-великана, о котором рассказывал папа. Называется тридакна. Если в раковину попадает нога или рука купальщика, створки сжимаются, и... Сила у тридакны громадная, вес чуть не полтонны. А тут наступает прилив, вот вода уже у самого рта...
И, словно все это по правде, - коварная тридакна и прилив накатившая волна плеснула Гайке горечью в рот. "Мама!" - хотела крикнуть Гайка, но закашлялась. А новый горько-соленый накат укрыл ее с головой. Когда волна отошла. Гайка была уже чуть не без памяти от страха. Забила по воде руками, беспомощно рванулась и сквозь ужас и кашель закричала отчаянно:
- Но-осов!!
Долгий разговор на загадочном берегу
Лесь лежал и впитывал лучи. Каждая мельчайшая чешуйка его кожи была словно фотоэлемент, который заряжается солнечной энергией. Чем больше чешуек получит заряд, тем пуще накапливается в теле веселая сила и радость жизни. Иногда Лесь жалел, что у него нет хрустящих крыльев таких же, как у желтого кузнечика Витьки, только больших, по его, Леся, росту. Вот это были бы настоящие солнечные элементы.
На девочку Лесь не смотрел. Вернее, глянет искоса, увидит, что с ней все в порядке - плещется у скалы, - и опять отдастся теплой полудреме...
Девочкин кашель и крик ударили в него колючей пружиной. И сам он как распрямившаяся пружина - ж-жих! - метнулся с камня к воде.