Звёздные волки
Воздух пахнет дождём, лопухами и ласковой пылью.
Воздух пахнет спокойным теплом и задумчивым летом.
Но по рекам чернеющим синие звёзды уплыли
И растаяли снегом за мутными тучами где-то.
Рассыпается дом непрестанно, почти незаметно.
И по рекам, по рекам, по тёмным протокам уходит…
Эта осень, мне кажется, будет сухой и бесцветной.
Даже волки мои не мечтают уже об охоте.
Покидают меня, убегают на дальнее небо опасные звери,
Я со всем соглашаюсь, пустая, незлобная и никакая…
Отключаю совсем телефон, запираю железные двери —
Непривычно и страшно, когда тебя бросила стая.
А все думают: лето ушло, от того неуютно и грустно…
Но сжимается сердце от странной и страшной потери:
Убегают, уходят на небо по звёздному руслу
Мои самые дикие, самые яркие звери…
Читая Стивена Кинга
Ненавижу дочитывать книги!
Особенно — Стивена Кинга.
Особенно — «Тёмную башню»,
Которую ищет Роланд,
Особенно, если в сердце
Тёмный застрял осколок
От этой проклятой Башни…
И — что же?!! И — как же дальше?!!
И где этот мир остался?!
За сетью далёких станций?
ХА! Если б всё так просто!
Нужный найти перекрёсток,
Сесть в подходящий поезд,
Двери открыть рукою…
Хожу тут одна, беспокоюсь…
На двери смотрю с тоскою…
Беда моя, что не верю
Я в эти дурацкие двери!
А мир-то, действительно, «сдвинулся»!
И Роланлд всё ищет Башню…
А я — в постоянном минусе —
Сон вспоминаю вчерашний.
Он где-то идёт по свету,
Чтобы спасти вселенную,
А я читаю газету
и ни черта не делаю!
Читая Чарльза Буковского
К поэзии прилагается
Пегас
Или просто резвая
Лошадь с набором аллюров
Блестящая, потная, яркая,
Гремящая честно подковами
По разуму спящих читателей.
Поэзии также положены
Одежды из бантов и рюшечек
И пуговки симметричные…
А у мужчин, естественно,
Мечами декоративными,
Доспехами и погонами
Успешно они заменяются…
Не суть!
Поэзия упакована,
Как курица в перья, в образы.
Как дама, в роскошные кружева
Наряженная и блестящая,
Гремящая ритмом породистым,
Она производит верное
Огромное впечатление.
Большое такое, приятное,
Хорошее впечатление.
Добротное и приятное,
(я повторюсь, что приятное,
Ну, раз оно правда — приятное)
И сильное впечатление.
Но если однажды встретите
Вы где-то Поэзию
Голую,
Лишенную платья и лошади,
Ужасною в откровенности
Своей и слегка сумасшедшую…
(возможно, сначала покажется
Она вам такой сумасшедшею.
Ведь разве возможно Поэзии
Идти босиком по мусору,
Подошвы царапать, и глупые
Слова заставлять так выглядеть,
Как будто они бесценные
Сокровища!
А вы сами видели только что:
Она подобрала с окурками
Эти слова
И мёртвые перья больных голубей
Стряхнула и руки грязные
Вытерла о живот…)
Ужасна в своей откровенности!
Ужасна в своей откровенности!
Ужасна в своей откровенности!
И, чёрт побери, все лошади,
Гремящие и прекрасные,
Не стоят того непонятного
Щемящего замирания,
Когда ты соприкасаешься С живым.
Они как щенки
Они, как щенки или кошки, приходят и просятся в дом.
А ты убегаешь, спешишь по серьёзным делам.
А ты говоришь им: «Потом… Приходите потом…»
И снова под локоть тебя суета увела…
Они, словно серые птицы, летят за тобой вдалеке.
Их даже не видно… Но чувствуешь ветер сквозной.
И знаешь, что только что он побывал на реке,
Где лодка, стрекозы, где лень и полуденный зной.
А образы… Что же! Они посидят, подождут…
Глаза их испуганно-кротки, и коротки дни.
И если они убегут, то совсем пропадут.
Ты знаешь, они не способны… они не умеют одни.