Накануне в Усть-Нарве взлетел на воздух дом, где размещалось одно из армейских подразделений. Две недели прожили в нем, и вдруг сработала мина замедленного действия. Те, кто в свое время осматривал дом, не смогли ее обнаружить.
— В землянке, которую занимает мой начальник, тоже стоит мина. Вроде той, что взорвалась.
— Откуда вам это известно? — поинтересовался Хижняк.
— Мой начальник слышит тиканье часов, — доложил младший лейтенант.
— Ваш начальник слышит, а саперы не слышали? Ведь, наверное, землянку проверяли, прежде чем туда въехал начальник?
— Проверяли, да ведь и тот дом тоже… А тиканье не все время слышно, по ночам только.
Младший лейтенант нервничал.
— Начальник на передовую уехал, вот и надо проверить землянку, пока его нет.
Хижняк был опытным минером, много повидал за время войны. То, что рассказывал младший лейтенант, показалось ему не очень убедительным. Чтобы часовой механизм работал так долго, чтобы саперы, обследовавшие землянку, не смогли в свое время его найти — все это представлялось командиру роты маловероятным. Землянка — не дом, ее проверить легче.
— У вас свои саперы есть, пусть еще раз проверят, если начальство требует. У нас и так работы невпроворот, — сказал он.
Но избавиться от младшего лейтенанта было не так просто.
— Наши же не нашли, а вы специалисты, фронтовая часть. У вас и техника лучше, и даже собаки есть. Начальник приказал вас позвать. Что я ему доложу?
Он все время поглядывал на часы.
— А, хай вам!.. — Хижняк махнул рукой. — Рядовую Корнееву ко мне! И ефрейтора Кармаиова, — сказал он ординарцу.
Скоро Валя и ефрейтор Карманов были уже около землянки начальника.
— Девчата, значит, купаются, а ты вкалываешь? — ворчал ефрейтор.
Валя молчала. Послали, — значит, надо работать.
Они обошли землянку кругом, все осмотрели — покрытие, бревенчатый накат… Ничего подозрительного. Спустились в землянку. Все там было сделано основательно. Стены обшиты толстыми строгаными досками, удобная кровать, стол, стулья. Валя и Карманов осмотрели, выстукали стены, прослушали саперным стетоскопом. Никакого результата. И Шарик, которому Валя верила больше, чем приборам, ни к чему в землянке не проявлял интереса. Обнюхал и улегся, позевывая, на полу. Он явно не чуял запаха взрывчатки.
— Давай посидим, — сказала Валя, — может, услышим, что там тикает.
Вернулся и начальник, узнал, что в его землянке минеры, и устроился в соседней. У него было много дел. Велел накормить Валю и Карманова ужином, послал им с ординарцем печенья и конфет. Валя с удовольствием ела сладости — солдатский паек не балует ими — и угощала изредка Шарика.
Было уже близко к полуночи. Стало очень тихо. Снаружи не доносилось никаких голосов. Умолкла и артиллерия. Карманов с трудом преодолевал сон. Думал о доме, почему давно нет писем?
Вдруг Валя встала и тихонечко, на цыпочках, пошла в противоположный угол землянки.
— Что там?
Валя прижала палец к губам. Потом подозвала Карманова жестом:
— Слушай…
Ефрейтор повернулся ухом к стене и затаил дыхание.
Да, там тикало — негромко и ритмично: «тик-так, тик-так». Тиканье обрывалось, потом слышалось снова.
Наконец Валя выпрямилась. Ее лицо стало лукаво-веселым, и Карманов узнал, что эта тихая девушка умеет смеяться — заразительно и звонко.
Она постучала пальцем в стену, и тиканье сразу прекратилось, потом началось снова. Так несколько раз. Стоило Вале ударить костяшками пальцев в стену — и «адская машина» переставала действовать.
— Это же сверчок, — проговорила Валя, — самый обыкновенный, домашний. С ним уютнее даже.
Она вышла из землянки, позвала младшего лейтенанта:
— В общем, мы отправились, а ваш начальник может спать спокойно. Сверчок вреда не причинит.
Работая с Шариком, Валя привыкла выслушивать похвалы собаке.
— Умная, — повторяли солдаты, — все понимает, только говорить не может.
Валя смотрела в живые, преданные глаза Шарика, улыбалась:
— Пока не говорит, но я его и говорить научу. После войны, когда времени будет побольше.
Она не собиралась расставаться с Шариком и после войны. Конечно, девушек демобилизуют, вернутся солдаты к семьям, да и собаки, наверное, станут в армии не нужны. Возьмет Валя своего Шарика и поедет с ним домой…
Девичью команду снова перебросили к Ленинграду. Фронт уходил все дальше, в Прибалтику, а вокруг города еще оставалось множество минных полей, широкие полосы начиненной смертью земли охватывали его со всех сторон.