— Выходит, сбежал? — Майор начал понимать, в чем дело. — История… Оформить тебя я пока не могу, придется улаживать в штабе фронта. Ну, обживись в батальоне, отдохни несколько дней. Пока прокормим. А назначение тебе подберем, намечается одно важное дело. Может, и лучше, что надо подождать. За это время все определится…
Всю неделю слова командира о «намечающемся важном деле» не давали Егору Сергеевичу покоя.
Отдельный инженерный батальон находился во фронтовом подчинении. Это была не совсем обычная часть, созданная для борьбы с вражескими танками. Саперы-истребители имели для этого не только мины, гранаты, противотанковые ружья, но и… собак, назначением которых было тоже уничтожать бронированные машины врага. Что же намечалось теперь?
Может быть, подрывников с собаками решили посылать во вражеский тыл? Смутный слух об этом ходил еще осенью, до того, как ранило Петрова. Он бы охотно отправился на такое дело. Или предстоит участвовать в какой-нибудь наступательной операции?
Старшина часто заглядывал к штабным писарям, пытался узнать что-либо у них, но писаря, обычно хорошо осведомленные о делах части, ничего определенного сказать не могли.
— Потерпи. Ты нашего командира знаешь. Раз обещал, что скоро получишь назначение, значит, долго ждать не придется.
За месяцы, проведенные на госпитальных койках, Егор Сергеевич соскучился по настоящему делу. Он ждал, с трудом подавляя нетерпение и нервозность. Про себя повторял, что военному человеку не положено ни напрашиваться на службу, ни от службы отказываться. И вот теперь, когда его вызвали в штаб, он кинулся почти бегом, куда только степенность девалась.
— Так вот, товарищ старшина, предписание на вас получено. С сегодняшнего дня вы снова зачислены в списки батальона. — Майор встретил его официально и теперь уже не обращался на «ты». Его строгие голубые глаза изучающе-пристально глядели на Егора Сергеевича.
— Назначение вам подобрали как заслуженному боевому командиру. Учтите, очень важное дело, с таким не каждый справится.
Майор помолчал немного, словно давая Егору Сергеевичу приготовиться к тому, что предстояло услышать.
— С завтрашнего дня мы получаем пополнение. Особое. Нам дают девушек. Мужчин в блокированном городе много не набрать. А девушки к нам идут боевые. Это же блокадницы, они такое перенесли, что другие и вообразить не могут. Вы будете начальником этой команды, надо быстро научить их военному делу.
— Девушек?! — оторопело переспросил Егор Сергеевич. — Какие же, товарищ майор, из девчонок, да еще блокадниц, саперы? На нашем деле со здорового мужика семь потов сойдет, а этих еще, может быть, за ручку водить надо.
Нечего сказать, дождался боевого задания! «Наступление, к немцам в тыл…» Стоило бежать сюда, пробиваться через все заставы и преграды!
— Вам будет нелегко, — словно и не слыша Егора Сергеевича, продолжал командир. — Но вы подумайте о девушках. Каково им на фронте? Какова для них полевая солдатская жизнь? А они идут добровольно. Надо держаться с ними твердо, спокойно и тактично. Без шуточек, без грубых слов. Будете заботиться о них, оберегать от лишних тягот и обид. А главное — учить. Сами знаете — это первейшая забота о бойце. Чтобы хорошо нес службу, не терял силы напрасно и зря не погиб. Жалеешь бойца — хорошо учи, и прежде всего учи примером.
Это была целая речь, а в батальоне привыкли к тому, что командир немногословен. Сейчас он говорил о том, что пришлось самому передумать и взвесить в последние дни. Откуда старшине было знать, что командир тоже не с легким сердцем согласился принять девичье пополнение и долго спорил в штабе инженерных войск. Но другого пополнения получить было неоткуда, а приказ есть приказ.
Егор Сергеевич попробовал было отбиваться. Ему казалось, что тут какое-то обидное недоразумение.
— Так, товарищ майор, я же полностью прошел курс лечения. От раны одна нашивка осталась. Хоть сейчас на минное поле. Чего мне сидеть в тылу?
— А я и не даю вам легкого дела. Напротив — самое трудное. Соберите всего себя, чтобы справиться. И времени не теряйте, завтра с утра приступайте к делу.
Вскоре старшина уже шел по дороге с вещевым мешком за плечами. Час был поздний, а ему предстояло перебраться через весь город — от Средней Рогатки в Сосновку. Девичья команда формировалась там, в самой тихой и отдаленной от фронта части Ленинграда.
У контрольно-пропускного пункта на Московском шоссе удалось сесть на попутную машину. На ней Егор Сергеевич и въехал в город. Он стоял в кузове, плотно облокотившись на крышу кабины. Груз за его спиной двигался от быстрой езды как живой. Какой-то тюк, высвободившись из-под брезента, больно ткнулся в ногу. Старшина не заметил этого, поглощенный своими мыслями.