Неужели, это она про Артема? Женщина улыбнулась своим воспоминаниям и принялась за швабру. Точно про него! Кто еще может вызывать столько радостных эмоций в женском сердце?!
— А чернявый и сейчас тут, — теперь тряпка круговыми движениями методично обходила поверхность стеклянной двери.
«Ник здесь!» — пронеслось в моей голове. Писк в палате участился, женщина остановилась, прислушиваясь, и мы дружно перевели взгляд на кардиомонитор.
— Да не волнуйся ты так, в коридоре сидит твой злодей. Полы подсохнут и позову.
Женщина снова вернулась к работе, ровно с середины двери.
— Всех тут уже построил со своими порядками, — продолжила она жаловаться на Ника, как матери на нашкодившего ребенка, которого пришли забирать из садика. — Словно это не отделение, а его личный кабинет с переговорной! Ты прости меня, милая, — лицо женщины снова нависло надо мной с каким-то заговорщицким выражением, — я жизни повидала. Поверь старухе, тяжелый он человек, этот чернявый, эх непростой человек. Я бы на твоем месте к светленькому повнимательнее присмотрелась.
Я лишь моргнула, давая понять, что прислушаюсь к ее совету.
— Можно воды? — прохрипела незнакомым голосом. В горле было настолько сухо, словно неделю провела в пустыни.
— Да что ж это я?! Заболтала тебя совсем. Сейчас, деточка, сейчас, милая. Только сестру позову.
Добродушная старушка торопливо выскочила из палаты, благоразумно убрав с прохода ведро со шваброй и, радостно возвещая о моем возвращении в мир живых, понеслась по коридору.
По ощущениям голова вибрировала и раскалывалась на части, как колокол после удара. Я попыталась сосредоточиться на последних событиях, которые помню, но перед глазами всплывали лишь отдельные фрагменты. Это походило на кинофильм, над которым еще не поработал монтажер. События до, события после — все перемешалось, не имея хронологической последовательности.
То вспоминаю, как горят щеки от легких ударов и испуганные глаза темно-серого цвета со стальным отливом: «Арина, не отключайся, говори со мной! Еще немного, держись!».
То вижу, как сижу на деревянном кухонном столе, мне тепло и уютно в его чутких руках. Слышно, как где-то рядом воркуют птицы, я прислушиваюсь и поворачиваю голову к окну. Сухие губы по шее, ключице, плечу. По рукам бегут мурашки, а я непроизвольно улыбаюсь. Пальцы зарываются в его золотые волосы. Он улыбается тоже, не вижу, но чувствую. С ним сердцу я доверяю больше, чем глазам.
А теперь все трясется, жмурюсь от яркого света, он повсюду и с неба, и от воды. Мы на какой-то лодке подплываем к огромной яхте. Поворачиваю голову, читаю название: «Елена прекрасная». Вырваться от Аркадия, чтоб попасть в руки к другим врагам?! Неужели Сергей работает на них?! Меня начинает трясти от страха. И я снова проваливаюсь.
«Арина, очнись! Не отключайся! Ты сильная, ты справишься!». Какой глухой и навязчивый голос где-то далеко. Не хочу слышать его, но он не оставляет меня в покое. Выныриваю из-под воды, открываю глаза. Мы все там же на тропинке у вертолетной площадки. Надо мной навис Сергей, другой человек, тормошит мое тело, накладывая повязку. Они что-то говорят, суетятся, но я не слушаю. Поднимаю глаза в небо, вглядываясь в удаляющуюся точку и уголки губ сами поднимаются в подобии улыбки.
В коридоре слышны твердые шаги, которые затихают перед моей дверью. За ней неподвижно застыл мужской силуэт. Проклятый кардиомонитор снова выдает меня с потрохами. Дверь, наконец, отворяется и в палату заходит… Сергей. Даже разочарование на моем лице не портит его счастливую улыбку. Пользуясь моим положением прикованной к кровати разными датчиками, иголками и проводами, он тут же обнимает меня и зажав лицо руками, как в тиски, аккуратно целует в губы.
У меня нет слов! Одни эмоции.
— Что это было?!
— Привет! — расправляет подушечками пальцев мои нахмуренные брови.
— Где я? — хриплю все тем же сухим горлом.
— В больнице, — отвечает, не скрывая все той же улыбки, по-свойски расположив тяжелую лапищу на моем лбу.
— В какой? Город? — он уже начинает меня бесить.
— Мы дома, Арина, в Питере.
В палату беззвучно влетает молодая хрупкая женщина в белом халате с бутылкой воды и трубочкой. Ну наконец-то! Приметив Сергея у моей кровати, она почему-то неловко краснеет, что сразу становится заметно на ее светлой, почти прозрачной коже.