Первая ложка бульона растворилась во рту. Сергей довольно улыбается уголками губ. Отчего-то набираюсь смелости и задаю свой главный вопрос:
— Где Ник? Вы, наверняка, успели познакомиться? — смотрит спокойно, как на малого ребенка, который спрашивает про Деда Мороза, которого не существует. — Или скажешь, что это бред моего воображения и побочное действие неизвестных препаратов?
— Отчего же неизвестных? Все, что тебе вводится, предварительно согласуется со мной.
— Ты точно маньяк! — срываюсь на эмоциях, прежде, чем успеваю подумать.
Смеется, подносит к моему рту новую партию супа в ложке. Шумно выдыхаю, открываю рот, проглатываю. Мне не смешно. Я зла, как черт!
— Если тебе так больше нравится, дорогая, буду маньяком. А вообще, мне просто небезразлично твое здоровье и время, за которое ты восстановишься.
— Ладно. Так что с Ником? Где он? — мне затыкают рот новой ложкой супа, мои вопросы ему явно не нравятся, но он все еще держит себя в руках, даже бровью не повел.
— В конкретный момент или вообще?
Да, что ж такое! Он точно издевается?!
— А это имеет значение? — пытаюсь контролировать эмоции и отвечаю максимально спокойно.
— Для тебя да. Потому что сейчас, — сверяется с новыми дорогущими часами, — уже полчаса как идет суд, где Ник дает показания против твоего отца.
Ложка с супом так и зависла в воздухе. А я подумала, как удачно, что уже отключили кардиомонитор, потому что мне показалось, что мое сердце остановилось. Только шок быстро сменился агрессией.
— Зачем ты наговариваешь на него?! Это невозможно! Он не стал бы скрывать такое!
То, что набросилась на него с кулаками, осознала только когда он схватил меня за плечи и придавил к подушке, царапнув жесткой щетиной щеку и коснувшись горячими губами виска.
— Запомни, я никогда тебе не вру и не собираюсь, даже если от этого будет сильно больно. Такие у меня правила, дорогая, нравится тебе это или нет!
Глубоко дыша, невольно пропиталась ароматом мужского парфюма, который невероятным образом активировал в моем мозгу участки, отвечающие за здравый смысл. Интересно, что такое туда добавляют? Я расслабилась и притихла. Заметив это, Сергей тут же отпустил меня и вернулся на прежнее место.
Разве он виноват в том, что больше некому сообщить мне эти неприятные новости?
— Извини, — мы встретились глазами, ничего похожего на обиду в них не было. — Только не пойму, зачем он скрывал такое и держал рядом?
— А ты подумай. Может, это неплохая страховка, когда под боком дочь твоего врага?
— Что-то она не сработала, когда в нас стреляли на Праслин?! А, ты, в курсе, что если б не похитители, которым, между прочим, я была нужна живой, то люди отца убили бы меня еще там, на острове. Выходит, целью был Ник, а о том, что я дочь их босса, они просто не знали?
От всех этих выводов, которые так и напрашивались сами собой, голова пошла кругом.
— Желающих убрать Ника предостаточно. Твой отец не один проходит по этому делу. Он вообще не сразу осознал, куда залез. Там такие высокопоставленные лица, что к ним несколько лет не могли подобраться. А тут лазейка нашлась и свидетель с компроматом, этот ваш журналист — альтруист. Ему акул стало жалко, а о последствиях и людях он не подумал.
Юрий
«Расходимся по одному, если что — мы геологи».
Н. Михалков «Мои дневники»
Когда большую часть сознательной жизни скрываешься от властей, рано или поздно к этому начинаешь привыкать. К тому, что у тебя несколько фальшивых паспортов в запасе и проверенные люди, которые готовы в любой момент изготовить новый. Несколько счетов с доступом в любом конце света. Приличная сумма наличных на черный день в надежном месте, если придется окончательно пропасть с радаров. Такую вероятность я никогда не отсекал.
Сам собой выработался и ряд правил, которые годами не переставал соблюдать. Например, всю важную информацию хранить так, чтоб пользоваться удаленно, а не таскать с собой ноут или внешние накопители, столь опасные в чужих руках. А самое ценное держать исключительно в своей голове.
В моей помещалось более, чем достаточно. Я с детства мог стихи пересказывать, всего один раз пробежавшись глазами по тексту. С цифрами было еще проще. Но у хорошей памяти имелись и свои побочные эффекты в виде головной боли от воспоминаний, которые хотелось стереть, вырвать с корнями. Как бы я не старался, все это дерьмо прорастало новыми сорняками.
Воспоминания об Арине я берёг особенно трепетно, не желая потерять ни одной малейшей крупицы, но терзали они меня не меньше. То, казалось, что воздух насквозь пропитан ее запахом, и я забывал, как дышать. То ее голос звучал в голове снова и снова, прокручивая диалоги, как заевшая пластинка. Но хуже всего приходилось во сне. Она ждала меня в каждом. Стоило только закрыть глаза, прижималась всем телом, обнимала крепко, залезая ладошками под одежду. «Я с тобой, — шепчет она всякий раз одно и тоже, — ты больше не один».