Мне хотелось подбежать к ней и крепко обнять, но за меня это уже сделала маленькая Эмма. А мама, поглаживая ее рукой по голове, только улыбнулась и вежливо сказала: «Здравствуйте. Как долетели? Арина, ты уже успела познакомиться со своей сестрой?».
Как долетели? С сестрой? Она серьезно?! Так просто, словно я уезжала на пару месяцев и вернулась, а не похоронила ее два года назад, так и не пережив до конца весь этот ужас.
— Здравствуй, мам…
— Арина, у нас еще будет возможность поговорить. А сейчас время обедать. Дайте нам десять минут, и мы с Эммой позовем вас к столу. Хорошо?
Ничего хорошего в этом не было, но никто и не ждал ответа. Они с девчушкой, непринужденно о чем-то болтая, скрылись в другом конце дома, а я села обратно на диван, не понимая, что вообще происходит?!! Рука Ника за талию притянула меня к себе, и я схватилась за нее, как за спасательный круг.
Мужчины продолжили свой диалог, стараясь не обращать внимание на мое состояние. Из рассказов Кристиана я поняла, что он врач. Мы с интересом слушали про то, как он приехал в Африку с благотворительной организацией четыре года назад, когда в Сьерра-Леоне была зафиксирована вспышка лихорадки Эбола. Позднее, когда ситуация улучшилась, Кристиан перевез сюда и свою дочь Эмму. Ее родная мама умерла еще при родах, поэтому, когда Кристиан и Анна стали жить вместе, Эмма привязалась к ней, как к матери, которой никогда не знала.
Только эта душещипательная история почему-то не тронула мое сердце. С моей стороны все выглядело так, будто меня и отца с легкостью променяли на новую семью.
За обедом я только терпеливо улыбалась рассказам счастливых родителей о том, какая же талантливая у них растет Эмма. А когда не выдержала и спросила у матери, знает ли она, что отец под следствием и скоро сядет в тюрьму, мама попросила не говорить на такие неприятные темы за столом. Будто мы с отцом прокаженные и она не хочет вспоминать о прошлой жизни. Эта женщина уже не была моей матерью, той, которую я знала и оплакивала все это время. Похоже, она, и правда, умерла в тот день.
После обеда, который так и остался на моей тарелке почти нетронутым, мама увела меня в свою мастерскую, которую они делили на двоих с малявкой. Волны, того самого оттенка, что красовался на ее любопытном носу, дельфины, парусник — вот, что она рисовала, когда мы ворвались в их маленький счастливый мирок со своим грязным прошлым. Девочка, в самом деле, подавала большие надежды. Обидно признавать, но я в ее возрасте рисовала на порядок хуже.
— Эмма очень талантлива, — в сотый раз повторила мама, разглядывая ее работу.
— Да, я вижу, но здесь я не из-за Эммы! — сорвалась, повысила голос, вырвала незаконченную работу из маминых рук и резко поставила на место. — Как ты могла так поступить со мной? Хоть представляешь, что я пережила, похоронив тебя?
— Ты многого не знаешь, Арина, не смей осуждать меня!
— Может, расскажешь, как дошла до этого? Чем тебя так не устраивала прежняя семья?
— А ты становишься все больше похожа на отца. Смелая, дерзкая, упертая… он всегда тобой гордился… — женщина присела на высокий стул, сохранив гордую осанку, и устало потерла переносицу. — Что ж, слушай, раз готова услышать. Я знала Кристиана еще до рождения Эммы. Он необыкновенный человек. Мы познакомились случайно на выставке в Париже и никогда не теряли связь… Когда я попыталась уйти от твоего отца, он объявил, что не отпустит нас обеих, а оставить тебя я не смогла. Последние десять лет я жила, только притворяясь счастливой, поддерживая образ идеальной семьи. Одному Богу известно, чего мне это стоило! Твой отец страшный и жестокий человек, Арина, жаль, что я поняла это так поздно. А когда он ввязался в настоящую войну, я все-таки решилась. Его условия снова были чудовищными: ближайшие годы, пока сохраняется угроза его бизнесу, я не должна была контактировать с тобой. Поверь, на это непросто было осмелиться. Но в то время у тебя уже появился Ваня, ты стала совсем взрослой и все меньше нуждалась во мне. Так тогда казалось… Можешь ненавидеть, обижаться… Но я надеюсь, что со временем однажды поймешь и простишь. Я расплатилась по счетам и тоже имею право на настоящее счастье.
-Я рада за тебя, — к горлу подступили слезы, но в глазах было сухо и жгло, словно туда засыпали песка.
— И я за тебя. Смотрю, у вас с Ником все хорошо. Повзрослела, прическу сменила.