Я не стала просвещать ее подробностями смены моей прически. Не таким я представляла наш разговор и эту долгожданную встречу. Не будет жарких объятий и слез, не будет посиделок до утра. Ей все это уже не интересно. Выговорилась, облегчила совесть и даже дочерью меня не назвала ни разу. Перешагнула, оставив все в прошлом, и пошла дальше.
Разом пропали все вопросы и желание поделиться тем, что меня так волновало. Например, каким чудесным образом в мои руки попала ее картина. Или о том, как судьба свела меня с Ником и как, спасаясь от акулы, мы нашли сокровища… или, как меня похитили и ранили, и как до сих пор я не могу забыть того, с кем мне никогда не суждено быть вместе. Передо мной стояла мама, которую я так искала, но теперь между нами была настоящая пропасть в лице отца, Кристиана, Эммы и многолетней лжи.
— Нам уже пора, мы здесь проездом, — соврала и я, желая поскорее сбежать.
Только зачем? Никто и не собирался задерживать меня в этом доме.
— Что ж, была рада повидаться, — и снова вежливая улыбка, которой обычно прикрывают неудобное общение.
Уже у входной двери мы обменялись актуальными телефонными номерами, хотя я с трудом представляла ситуацию, в которой захочу позвонить этой чужой женщине. Мужчины пожали друг другу руки, довольные знакомством. У них оказалось больше общего, чем у меня с обновленной версией моей мамы. Держа ее за руку, Эмма злорадно улыбнулась на прощание. Вот и все.
Ник садится за руль, машина отъезжает от белокаменного дома вниз по улице, поднимая за собой облако пыли, пересушенной жарким африканским солнцем. А я сжимаю в кулаки ледяные пальцы и меня начинает трясти, как в лихорадке.
Эбола? В какой-то момент я надеялась, но нет. Это другая болезнь. Так рвутся старые связи, крепкие нити, что тянулись из самого сердца и вопреки всему привели меня за собой в этот город и в этот дом. Во мне, в который раз что-то мучительно умирало и от этого было невероятно больно.
В постели гостиничного номера я провалялась два дня. Потела, бредила, но просила не сообщать об этом никому из моих никчемных родственников. Ник все это время был рядом, поил с ложки, обтирал тело влажным полотенцем. Врач и прописал постельный режим, заверив, что это нервное и организм сам восстановиться, если дать ему время и создать условия.
Ник не понимал, что со мной происходит. Уверяя и себя и меня, что я все-таки подхватила какой-то вирус.
— Она жива и даже счастлива. Разве не этого ты хотела? — повторял он на любую мою попытку поговорить по душам об этой встрече с матерью. — Если б я вот так мог увидеть свою маму, то прыгал бы сейчас от радости. Но ее уже ничто не воскресит.
Мы больше не общались на эту тему. Может, он и прав? Чего я, в самом деле, от нее хотела? Откуда вообще взялись все эти ожидания? Никто никому ничего не должен, а остальное лишь дурацкие детские фантазии в моей голове.
С этими мыслями на третий день я и пришла в норму. Первой же моей просьбой было увезти меня отсюда. Неважно куда, главное, подальше от этого города одиноких зеленых холмов.
Мы вернулись на Сейшельские острова, на Маэ, откуда все и началось. Там нас ждала прекрасная, начищенная до блеска «Miss Print» и округлившийся обжора Скай, за которыми все это время тщательно следил сердобольный персонал.
Странно было снова оказаться на яхте. Вроде, все, как прежде. Спускаюсь на нижнюю палубу, придерживаясь теплого полированного дерева перил, прикасаюсь к картинам на стене, захожу в свою каюту. Платье, футболки, шорты, купальники — все лежит там же, где я и оставила в тот день. В верхнем ящике вместе с расческой такой реалистичный рисунок Сергея. Смотрю на него и удивляюсь, как же давно все это было.
Жизнь вошла в привычное русло. Я переехала в каюту Ника. После бурных ночей по утрам он занимается боксом, а я йогой. Днем, когда мы не путешествуем по новым местам и не погружаемся, делая бесконечные снимки, он работает в своем кабинете, а я рисую, пишу пейзажи маслом, читаю, играю со Скаем.
И, вроде, все прекрасно. Кто не мечтает о такой жизни? Каждый день проводить вдвоем с желанным мужчиной, засыпать и просыпаться в его объятьях, изучить каждую деталь его тела, понимать без слов каждый взгляд, вздох, жест… Игриво уворачиваться от поцелуев, словно их становится слишком много, а уже через час самой отвлекать его ими от работы.
Только очень не хватает некоторых важных моментов. Например, ворчания Джема из камбуза, нескончаемых шуток и розыгрышей Артема, заливистого смеха Вики за столом.
Глупо себя обманывать. Ничего не будет, как прежде. Даже океан уже не тот, что три месяца назад. Безмятежную гладь сменили волны, а неторопливых дайверов с громоздким снаряжением легкие на подъем загорелые серферы с разноцветными досками. Все течет, все меняется. Я и сама замечаю, что уже не та. И с новой собой мне еще предстоит познакомиться.