картофельных чипсов на тарелку, выключает радио и торопится в гостиную, чтобы
посмотреть игру по телевизору.
8Профессиональный бейсбольный клуб, выступающий в Восточном дивизионеНациональной лиги Главной
лиги бейсбола.
Миранда Кеннелли
Дыши, Энни, дыши
Мама заходитна кухню, расчесывая свои влажные вьющиеся каштановые волосы. У
Ника темные вьющиеся волосы от нее, а мои – прямые пшеничного цвета – должно быть,
от папы. Она пытается что-то найти под кучей старых газет, полотенцем для рук и шаткой
стопкой почты. Хватаю ее ключи с крючка, куда, несомненно, их повесил Ник, и передаю
ей. – Спасибо, – говорит она и кладет их в карман. Наши глаза встречаются всего на
секунду, прежде чем мы обе отводим взгляд. – Как прошла тренировка, милая?
– Я пробежала до конца.
Она слегка улыбается:
– Я так рада.
Я киваю.
– Кайл был бы…
– Мама, просто прекрати! – говорю я, прежде чем могу сдержаться, и она вылетает за
дверь, убегая от меня на свою работу в «Квик Пик». На секунду закрываю глаза, чтобы
успокоиться. Я не люблю разговоры о нем, но не могу сдержаться и постоянно срываюсь,
прямо как сейчас. Открыв глаза, осознаю, что мама оставила свой фартук кассира и
конверт с купоном на столе.
– Мам, подожди, – кричу я, но она уже ушла. Она опять их забыла. Попрошу Ника
сбегать в магазин и отдать ей, когда он доест свой ланч.
Пробегаю пальцами по черной жесткой ткани фартука. Подношу его к лицу, вдыхаю ее
аромат точно так же, как делаю это с фланелевой рубашкой Кайла. Его запах давно уже
выветрился, но ее запах – лаванды и чистящего средства, которым она протирает ленту
конвейера – четкий и ясный, он заставляет меня скучать по объятиям. Мы с мамой
привыкли постоянно обниматься, но не в последние месяцы с начала Рождества.
Не озаботившись стянуть с себя влажные шорты и топ, я иду в свою комнату и
плюхаюсь на ярко-фиолетовое одеяло, которым застелена моя односпальная кровать.
Максимально вытягиваю носки к потолку, стараясь избавиться от молочной кислоты,
забившей мои икры. То, что я вся потная лежу на своей кровати, заставляет меня
съѐжиться от отвращения, но я слишком устала и у меня болит все тело, чтобы делать что-
то еще, кроме как валяться. До Кайла я никогда не заправляла постель, но его отец–
пожарный, и поэтому приучил его к этому, и я между делом переняла эту его привычку.
Вся моя комната отчасти пустая, не считая кучи двадцати пяти центовых книжонок,
которые я купила на распродаже в библиотеке.
До того, как Келси и я перестали общаться, мы любили собирать коров: будильник в
виде колокольчика, занавески с коровами, рамки для фотографий с коровами, свечи в
виде коров и даже коврик с коровами украшали мою комнату. Я убрала всех этих
мычащих животных подальше, чтобы освободить место для плюшевых мишек, которых
Кайл выиграл на Кофейной Ярмарке, и кедровых шкатулок, украшенных морскими
ракушками, и китайских колокольчиков, которые он купил в нашей поездке в Мертл Бич.
Я упаковала все его подарки, так как они заставляли меня грустить, но теперь из-за этого
в моей комнате ощущается пустота.
После того как я потеряла его полгода назад, мама начала упрашивать меня сходить с
ней за покупками, чтобы заново украсить мою комнату и заполнить свободное место,
попробовать позаниматься с ней йогой – делать хоть что-нибудь. Я знала, что она
желала мне добра, но мне ничего не хотелось.
Я неоднократно срывалась на нее: «Если еще хоть кто-нибудь скажет, что мне
делать…» – будучи такой сукой, я чувствовала себя и лучше и дерьмовей одновременно.
«Я не знаю, как помочь тебе, Энни. Скажи мне, как тебе помочь», – плакала она,
закрыв лицо руками.
Если бы она изобрела специальное зелье, стирающее память и ошибки, тогда бы я к
ней прислушалась.
Я встретила Кайла в первый день девятого класса, когда дети из двух средних школ из
округа Уильямсон объединились в Хандред Оукс для первого года обучения.
Я возненавидела его с первого взгляда. В первый же день мы играли в волейбол в
спортзале, и он принял меня в свою команду. Я подала мяч, впечатав его ему в затылок, и
он упал на пол. Я бросилась к нему: «Прости!» – думала, что ему больно, но обнаружила