— Я спрошу еще раз, милая, — мягко сказал он. — Почему ты плакала?
Учитывая его близость, я сочла благоразумным ответить.
— Я слушала песню, которая заставила меня плакать.
Его брови поднялись.
— Песню, которая заставила тебя плакать, выйти из дома глубокой ночью и отправиться на школьную площадку?
На это я неуверенно ответила:
— Это хорошая песня.
Его глаза скользнули по моему лицу, а губы прошептали:
— Это хорошая песня.
Я задержала дыхание, не зная, что происходит, но точно понимала, что происходит с моим сердцебиением. Оно ускорилось. И кожу покалывало. И кровь... она бурлила.
Я сделала так необходимый мне глоток воздуха.
Затем расправила плечи и тихо сказала:
— Теперь я в безопасности, Чейз. Ты можешь идти.
Его глаза вернулись к моим, и он не ушел.
Вместо этого он спросил:
— Что это была за песня?
Ни за что, черт возьми, я не скажу ему это.
— Доби Грей, «Drift Away».
И вот снова. Очередная наглая ложь!
Его глаза загорелись, а губы дернулись, прежде чем он спросил:
— Песня, которая тронула тебя до слез и отправила в холод ночи, была песней о человеке, который справляется с жизненными трудностями, слушая рок-н-ролл?
Я поняла, что мне действительно нужно уделять больше внимания словам песен, когда ответила еще одной ложью:
— Да. — Затем, чтобы добавить достоверности тому, что было далеко не достоверным, сказала: — Моя любимая часть, когда он поет, а люди аплодируют.
И прямо тогда, в своей квартире, я наблюдала, как Чейз Китон запрокинул свою красивую голову и расхохотался.
Увидев это, услышав его глубокий раскатистый смех, я завела руки за спину и сжала металлическое изножье, чтобы обрести опору удержаться на ногах.
Я была готова попросить его уйти, когда он перестанет смеяться (не то чтобы я хотела, чтобы он перестал смеяться, когда-либо), но он опередил меня, снова взглянув на меня и приказав сквозь смех:
— Включи.
Я моргнула, в груди стало тесно.
Поэтому мое «что?» прозвучало придушено.
Он оглядел мою квартиру, заметил стереосистему и посмотрел на меня.
Кивнув на стереосистему, повторил:
— Включи.
— Что включить? — глупо спросила я.
— «Drift Away».
О Боже!
— Э-э… я немного устала.
— Фэй, милая, ты только что бегала очень холодной ночью, преследуя избитого, перепуганного ребенка. Ты не устала.
Вот оно, он снова читает меня.
— Эм…
— Но, держу пари, эта песня поможет тебе расслабиться и отдохнуть.
Он был прав. Именно для этой цели я включила ее в свой плейлист для релаксации.
— Хм-м-м…
— Включай.
— Чейз, я не…
— Не включишь, я найду твой «айпод» и сделаю все сам.
Это заставило меня двигаться по двум причинам. Во-первых, ему пришлось бы меня обыскать, а мой «айпод» был у меня в заднем кармане джинсов. Я не хотела, чтобы Чейз Китон касался моего зада. Во-вторых, речь шла о песне «Holding Out for a Hero», что означало, что если бы он заполучил мой «айпод», то уличил бы меня во лжи и, возможно, узнал бы, что на самом деле заставило меня плакать.
Так что я проскользнула мимо него, расстегнула пальто, сняла его и бросила на кресло. Затем размотала шарф и повторила все то же самое с ним. Наконец, я полезла в задний карман, вытащила «айпод» и нашла песню.
Зазвучала гитара, я обернулась и увидела, что Чейз снял пальто, бросил его на мою кровать и прислонился бедром к изножью.
Он хорошо выглядел в любом месте.
Но он никогда не выглядел лучше, чем стоя здесь.
Серьезно, как такое произошло?
— Забыл, как сильно мне нравится эта песня, — сказал он сквозь музыку.
— Я же говорила, что она хороша, — пробормотала я.
При моих словах он резко оттолкнулся от кровати и подошел ко мне.
Пришлось принимать решение за долю секунды. Бежать из квартиры (а я только что сняла пальто), мчаться в ванную и запираться, снова отступать, хотя отступать было некуда, или оставаться на месте.
На принятие решения мне потребовалось больше доли секунды, таким образом, это оказался последний вариант, и, следовательно, я была доступной целью, когда Чейз потянулся вперед и схватил меня за руку.
Он дернул за нее уверенно, но осторожно, и я устремилась к нему.
Другая его рука скользнула вокруг меня, и внезапно я оказалась в своей квартире ночью, танцуя с Чейзом Китоном.
Мы не просто танецевали друг с другом, покачивая бедрами. Он раскачивал меня, кружил, раскручивал от себя и притягивал обратно. Его движения были уверенными, точными и сильными, и мое тело просто двигалось так, как он хотел. Это не казалось чем-то неестественным, я не нервничала.
Я просто двигалась туда, куда он меня вел, будто мы танцевали вместе бессчетное количество раз. Это было естественно. Правильно. Великолепно.
Так великолепно, а песня такой классной, что я погрузилась в нее и начала ухмыляться, одаривая ухмылкой Чейза всякий раз, когда наши глаза встречались, учитывая, что он пристально смотрел на меня.
Под медленные биты, он держал меня близко и раскачивался. Когда темп ускорился, он вращал и кружил меня, а когда раздались аплодисменты, он притянул меня ближе, наклонил голову, его губы возле моего уха прошептали:
— Ты права, милая, это определенно лучшая часть.
Моя рука лежала на твердой стене его груди, голова была запрокинута, его поднялась, и мы встретились взглядами.
Тогда я прошептала:
— Видишь?
Он улыбнулся.
Я утонула.
Затем, когда темп ускорился, он закрутил меня, но мы закончили близко прижавшись друг к другу, покачивая бедрами. Он обнимал меня одной рукой, другая прижимала мою руку к его груди. Другая моя рука легко лежала на его плече. Чейз прильнул подбородком к моим волосам, а мой взгляд был прикован к его мощному горлу.
Песня стихла, наши бедра перестали покачиваться, но он не отпускал меня.
Я понятия не имела, что происходит, как мы к этому пришли, но это не значит, что я не закрыла глаза, запоминая каждый нюанс этого момента.
Затем он тихо сказал мне на ухо:
— Долго, чертовски долго, Фэй, почти шесть лет, я был уверен, что у меня никогда не будет ничего более прекрасного, чем последние три минуты. Спасибо, милая, что подарила их мне.
Как только он сбросил эту сбивающую с толку изысканную бомбу, он отстранился, подошел к кровати, взял свое пальто, неторопливо направился к двери и вышел, закрыв ее за собой.
Не оглядываясь назад.
Глава 4
«Чероки» и кофе
Прошло четыре дня (ну, технически три) после того, как Чейз Китон сказал мне красивые, но сбивающие с толку слова и не спеша вышел из моей квартиры.
Другими словами, было утро вторника, восемь тридцать, то есть за час до того, как мне нужно было идти на работу, готовить библиотеку к открытию, и я сидела в своем «Чероки», наблюдая за ящиком для возврата книг в надежде увидеть мальчика.
Я сделала это во вторник, потому что по понедельникам библиотека не работала.
И еще потому, что раньше не успела все организовать.
Выспавшись, я убралась в доме и отправилась за покупками для себя и незнакомого мне ребенка. Еще я потратила время на ужин с родителями, включая помощь маме с готовкой и просмотр с ними двух фильмов после этого. Не говоря уже о том, что с целью отвлечься, я дважды ходила в спортзал и тренировалась час, а не половину привычного времени.
Кроме того, у меня была продолжительная переписка с Серенити, где я попыталась отговорить ее раскрывать компромат на пугающих, богатых влиятельных лиц (кстати, мне это не удалось). У меня также был продолжительный телефонный разговор с моей сестрой Лизой, жившей в Гно Бон, о ссоре со своим мужем. Впрочем, не в первый раз, даже услышав это от Лизы, я встала на сторону Бойда. В этом не было ничего необычного, но я не сказала об этом Лизе. Мало того, что я встала на сторону Бойда, я также посоветовала ей перестать быть такой королевой драмы.
Однако, что я знала? У меня даже парня никогда не было. Я не была в том положении, чтобы становиться консультантом по вопросам брака.
Так что вместо этого играла свою обычную роль стервозной сестры-слушательницы.
За время, прошедшее между тем, как Чейз оставил меня в четверг вечером (или, точнее, очень поздней ночью пятницы), я купила мальчику новую куртку, шапку, шарф, перчатки и три пары толстых шерстяных носков. Я также прикинула размеры и взяла ему две пары новых джинсов, два толстых теплых свитера и нижнее белье.
К этому я добавила пинту молока, три бутылки воды, упаковку колбасы, упаковку ломтиков американского сыра, буханку хлеба, коробку злаковых батончиков, три яблока, связку бананов, огурец (он не стал бы его есть, но мне пришлось приложить усилия, обеспечив его тем, что мой папа называл «грубой пищей») и огромную плитку шоколада «Херши» (которую он, скорее всего, съел бы).
Я засунула их в удобные для переноски сумки и разложила вместе с книгами, которые не взяла в библиотеке, а купила. При этом оставила записку, где сообщила, что все это для него, книги он может оставить себе, в среду будет больше, и если ему что-нибудь понадобится, пусть напишет мне записку, перечислив все необходимое, опустит ее в ящик для возврата, и я это для него достану.