Семейство Гуднайт была приверженцей джипов. Фэй, Сондра и Сайлас водили джипы различных моделей.
У Сайласа был черный «Вранглер».
Глядя на приближение отца Фэй, Чейз потягивал кофе и готовился к тому, что последует дальше, смутно осознавая, что Фэй и Сондра одинаково относились к машинам. Их машины не были новыми. Насколько он знал, у Фэй никогда не было своей. Сондре достался джип Сайласа, когда он купил себе новый. Судя по ее виду и тому, как она себя вела, когда Чейз с ней пересекался, — вся в делах и активная, — ее, вероятно, не волновало, на чем она ездит, лишь бы попасть туда, куда ей требовалось.
Чейз смотрел, как Сайлас минует двойные ворота в белом заборе в начале подъездной дорожки, ведущей к огромному огороженному заднему двору. Остальная часть его земли не была огорожена. Ему нравились земля, простор, тишина, покой. Ему было плевать, если соседский скот забредал на его землю. Если жевал траву, Чейзу просто не нужно было ее косить.
Но именно этот белый забор привлек его внимание к дому, и он зачищал и красил его раз в два года. Каждый раз ремонтировал, когда он того требовал, но по мере возмржности, и время от времени просто обходил с проверкой. Дом был огромным, в нем бы запросто разместилась большая семья, к нему можно было бы сделать пристрой, если бы возникла нужда в большем пространстве. Но эта длинная прямоугольная линия белого забора, окружавшая строение, очерчивающая его, формирующая двор и придающая свечение, делала его похожим на дом.
Чейз подождал, пока Сайлас доедет до конца дорожки и остановится рядом с домом, после чего спустил ноги с перил. Он поднялся, когда Сайлас распахнул дверцу. Подошел к первой ступеньке и оперся плечом о выкрашенный в белый цвет столбик крыльца, пока Сайлас шел по очищенной от снега дорожке, вымощенной каменными плитами, которые Чейз проложил шесть лет назад.
— Мистер Гуднайт, — окликнул Чейз, когда Сайлас, не отрывая глаз от своих ботинок, прошел половину расстояния, поднял руку в знак приветствия и продолжил свой путь.
Только когда он остановился у подножия лестницы, его кристально-голубые глаза поднялись на Чейза.
— Зовите меня Сайлас, детектив Китон, — предложил он.
Чейз кивнул и ответил:
— Чейз.
Сайлас кивнул, а затем мотнул головой на кофейную кружку Чейза.
— Есть еще?
В ответ Чейз развернулся и направился к дому, открыл штормовую дверь, затем входную и, пройдя внутрь, повернулся придержать дверь, чтобы Сайлас мог проследовать за ним.
Держа курс к задней части дома, Чейз шел впереди по дубовым полам, которые постелил четыре года назад, когда Мисти отправилась в двухнедельную поездку, чтобы навестить подругу в Мэриленде.
Слева располагалась просторная столовая с прямоугольным столом. В дизайне имелись намеки на деревенский стиль среднего запада, но с акцентом на класс, который являла собой его мать.
Правая сторона была отведена для — как любила называть ее мама Чейза — официальной гостиной. Чейз не был сторонником официальщины, поэтому в комнате друг напротив друга стояли два удобных бордовых дивана, с большим количеством намеков на западный стиль, совсем не деревенский, в этом и заключалась мамина «официальная часть».
Чейз прошел под широкой аркой, ведя Сайласа в обширное пространство, которое составляло большую кухню и гостиную.
Посередине кухни был островок с плитой на пять конфорок и такой большой рабочей поверхностью, что она могла служить кухонным столом, за которым с комфортом разместится семья из восьми человек. Островок был изюминкой, как и массивное панорамное окно над раковиной в задней части дома.
В гостиной располагались три дивана, большой плоский телевизор, полки с книгами, компакт-дисками, DVD-дисками, а в углу камин.
За кухней, ведущей к передней части дома, находилась кладовая, скрытый вход в столовую и двери в подсобное помещение и гараж.
Прямо перед широким коридором, который тянулся от передней части дома к задней, шли двойные французские двери, которые вели на заднюю террасу.
Чейз подошел прямо к кофейнику и спросил:
— Как вы пьете кофе?
— Ввиду того, что Сондры здесь нет, три кусочка сахара и здоровая доза сливок.
Чейз поставил свою кружку, открыл шкаф и потянулся за другой, пока Сайлас продолжал разговаривать с его спиной.
— Сондра все время за мной присматривает. У ее отца был сердечный приступ, так что она вбила себе в голову, что и у меня он будет. Я бегаю по две мили в день. Каждый день приседаю, подтягиваюсь и отжимаюсь. Большую часть времени работаю на улице. У меня десять акров, о которых нужно заботиться. И трое детей, которые хоть и выросли, но это не значит, что я не протяну им руку помощи. Я делаю все это, чтобы наслаждаться сливками и сахаром в своем кофе. Она не видит баланса.
Чейз налил кофе и сообщил плохие новости.
— У меня нет сливок. Только молоко.
— Нет сливок?
Чейз не мог прочитать его тон, но он все равно заставлял его нервничать. Или нервничать еще больше.
Он оглянулся через плечо на мужчину, хотя потянулся за сахаром.
— Нет.
Сайлас Гуднайт встретился с ним взглядом и объявил:
— Моя Фэй добавляет сливки в кофе. Со вкусом лесного ореха.
Вот оно. Прощупывание почвы.
Чейз и Фэй не встречались тайком. К этому времени весь город знал, что они встречаются. Несмотря на это, Фэй сообщила Чейзу, что рассказала своим родителям об этом, когда обедала у них дома в прошлые выходные.
Теперь Сайлас Гуднайт знал, что его дочь не просыпается в доме Чейза и не готовит кофе.
Чейз мысленно добавил сливки со вкусом лесного ореха в свой список покупок и ответил Сайласу:
— Я брал ей кофе в «Ла-Ла Лэнде», Сайлас. Знаю, что она любит ореховый. Не видел, чтобы она пила его со сливками.
Сайлас на мгновение задержал взгляд, а затем пробормотал:
— Ясно.
Чейз отвернулся, приготовил кофе для Сайласа и передал кружку мужчине, затем убрал молоко в холодильник, взял свою кружку, повернулся к нему и уперся бедрами о столешницу. Сайлас стоял боком к островку.
Оба мужчины молча потягивали кофе.
Наконец, Чейз нарушил тишину.
— Что привело вас сюда, Сайлас?
Сайлас перевел взгляд от созерцания вида из панорамного окна на Чейза.
— Давно собирался, вот и приехал. Хотел выразить тебе восхищение твоими поступками. Для такого нужна не храбрость, а яйца. Стальные. Немногие мужчины решатся но то, на что решился ты, и доведут дело до конца. То, что творилось у нас, сбивало человека с истинного пути. Большинство мужчин считали, что у них есть два варианта, и многие выбрали не тот. Они либо присоединялись, либо сокращали свои потери и шли дальше. Ты не сделал ни того, ни другого. Ты видел, что происходят неправильные вещи, терпел это столько, сколько мог, а потом приступил к исправлению. Взял дело в свои руки. Доказал, что у тебя есть яйца. Таких мужчин не так много. Но ты — один из них. Я восхищаюсь этим.
— Благодарю, но не уверен, что согласен с вами, — вежливо пробормотал Чейз. Удивленный таким откровением, но не желая обсуждать эту тему, он напрягся, потому что им владело сильное чувство, что Сайлас искал его через неделю после того, как узнал, что Чейз встречается с его дочерью, не для того, чтобы поблагодарить.
Внимание Сайласа усилилось, и его голос стал тише, когда он ответил:
— Тогда ты ошибаешься, сынок. В детстве Арни Фуллер был мажором. Его отец — мудаком. Его дедушка — самым главным мудаком. Потом он купил себе мундир и стал не меньшим мудаком. Но мудак со значком — это очень плохо. Он рос в такой среде, поэтому у него не было иного выхода, кроме как стать мудаком, как и его родственники. Проблема заключалась в том, что он проявил себя в этом хуже тех двоих. Пусть тогда тебя здесь не было, но ты знаешь, как все начиналось и разрасталось. Когда ты приехал сюда, дела обстояли немногим лучше, и тот уровень дерьма, с которым тебе пришлось столкнуться, стал повышаться, но дерьмо — оно и есть дерьмо. Дошло до того, что мы все утонули в нем. Вы с Долински избавились от него. Ни один мужчина до тебя, даже Тейт Джексон, не взял на себя такую ношу. Два десятилетия уровень дерьма все повышался. Так что, я не согласен с твоим несогласием. Ты сделал то, что до тебя не смог ни один мужчина, и многие люди благодарны тебе за это.
Не желая говорить об этом, но определенно желая прекратить разговор, Чейз кивком принял благодарность и отхлебнул еще кофе.
Сайлас сделал глоток, и его взгляд вернулся к окну.
Сайлас молчал. Как и Чейз. Молчание затянулось на некоторое время, и Чейзу это надоело.
— Сайлас, вы хотели сказать что-то еще?
Взгляд Сайласа метнулся к нему, и он, не колеблясь, пустил стрелу.
— Я не хочу, чтобы ты встречался с моей дочерью.
Чейз почувствовал, как напрягся.
Бл*ть, дерьмо, вот оно.
Бл*ть.
Дерьмо.
— Сайлас… — начал он.
Сайлас поднял руку.
— Я сказал сынок, что благодарен тебе. Но я честный человек, поэтому пришел сюда, чтобы поделиться этой благодарностью и объясниться. Я желаю тебе счастья. Ты заслуживаешь его, но не с моей дочерью.
— Без нее не получится, Сайлас, — тихо сказал Чейз.
— Я понимаю. Но полагаю, ты меня тоже понимаешь, — тихо ответил Сайлас. — Видишь ли, Чейз, я очень наблюдателен. Я понял, что ты за человек, как только тебя увидел. Не знаю всей истории. Но знаю, что она плохая. Это не мое дело, и я не хочу знать. Так что не буду спрашивать. Что я точно знаю, так это то, что моя дочь — мечтательница. В ее глазах скрываются звезды, но не нужно вглядываться в них глубоко, чтобы их увидеть. Как ее отец, я хочу, чтобы она воплотила в жизнь любую мечту, которая таится в ее хорошенькой головке. Я также знаю, что ты перед Богом давал брачные обеты женщине, даже если не хотел, чтобы она носила твое кольцо на своем пальце. Затем ты начал жить так, будто не давал тех обетов перед Богом. Полагаю, у тебя имелись свои причины, но какими бы они ни были, я — мужчина, муж и отец, и хочу своей дочери добра. Надеюсь, где-то в глубине души ты понимаешь причину, по которой мне не нравится, что ты проводишь время с моей дочерью, как я понимаю причину, какой бы она ни была, по которой ты нарушил клятву, данную своей жене перед Богом.