— Ага.
— Знаешь — что?
— Что я первый мужчина, чья рука проникла тебе в трусики, а позже буду первым мужчиной, который сделает с тобой другие вещи.
Да, он знал.
О, боже.
Я снова закрыла глаза и опустила голову, неуверенная, то ли смущаться, то ли, — судя по его нежным, тихим, но прямым словам, — не смущаться, когда его теплая ладонь обвила мою шею сзади.
Я почувствовала на макушке его губы, которые прошептали мне в волосы:
— Фэй, дорогая, я хочу, чтобы ты это услышала и поняла: то, что ты только что дала мне, было самой прекрасной вещью, которую я когда-либо получал за… всю… свою… жизнь. То, что ты мне дашь потом, будет еще прекраснее, и я знаю это не только из того, что я получил сейчас, но и из того, что знаю о тебе. Ты со мной в безопасности в любое время и в любом месте. Но в любое время и в любом месте со мной, самое безопасное место здесь, в моей постели. Тебе никогда не придется смущаться. Ты можешь задавать вопросы. Можешь реагировать, как пожелаешь. Можешь быть той, кем ты являешься. Если я делаю что-то, что тебе не нравится, ты можешь остановить меня. В этой постели никогда не случится ничего такого, из-за чего ты испытаешь дискомфорт. Клянусь, детка. Здесь ты в безопасности, и так будет всегда.
Эти слова были потрясающими.
Но все же.
Судорожно вздохнув, я открыла глаза и адресовала неуверенный вопрос его горлу:
— Ты не думаешь, что я… то есть, что у меня нет… эм…
— Нет, — прервал он твердо:
— Но в моем возрасте то, что я…
— Нет, Фэй.
Я сделала еще один прерывистый вдох и прошептала:
— Правда?
Его пальцы нежно сжали мою шею. Я прочитала его сообщение и сделала еще один прерывистый вдох, прежде чем дать ему то, о чем он невербально просил: откинула голову назад.
Он уже склонял голову вниз, и сразу же поймал мой взгляд.
Я тут же закусила нижнюю губу. Его взгляд скользнул к моему рту, прежде чем вернуться к глазам.
— Ты меня не услышала, а значит, не поняла, — мягко сказал он.
Я отпустила губу и промычала:
— Ммм…
Чейз опустил голову ниже, коснулся моих губ и отстранился на полдюйма, прежде чем прошептать:
— Детка, отдай ты это кому-то другому, оно не стало бы моим. Теперь оно мое. Никто и никогда не сможет обладать этим. Оно навсегда мое. И мне это нравится. Я думаю, это прекрасно. Так что я абсолютно не думаю, что милая, хорошенькая, застенчивая городская библиотекарша, которая хранила это так долго, как ты, а потом отдала мне, может быть кем-то иным, кроме как не чертовым идеалом.
По серьезному тону и такой же теплоте в его глазах я могла сказать, что он говорил абсолютную правду. Обо всем.
Каждым своим словом.
И поэтому я улыбнулась.
Его глаза опустились на мои губы, прежде чем медленно закрыться. То теплое откровение, которое я увидела за пиццей и глубоким разговором на нашем первом свидании, отразилось в его красивых чертах, прежде чем Чейз сделал то, что сделал тем ыечером. С закрытыми глазами он наклонил голову вперед, касаясь лбом моего лба.
— Чейз, — прошептала я, и увидела, как его глаза открылись, а голова запрокинулась.
Затем он объявил:
— Пора тебя покормить.
Я моргнула. Он сделал движение, будто собирался меня оставить, но мои руки сжались вокруг него.
— Чейз, — снова позвала я, он замер и посмотрел на меня.
Затем меня поразило кое-что еще, и, поскольку я привлекла его внимание, мне пришлось что-то сказать об этом.
Так я и сделала, но не нормальными словами, а бормотанием.
— Я… э-э, ну… знаешь… м-м-м… а ты? — торопливо закончила я.
Его черты прояснились, и именно тогда он улыбнулся.
Это был новый тип улыбки. Порочный.
А еще чертовски сексуальный.
О, боже.
Затем он тихо сказал:
— Милая, я недавно проник тебе в трусики, насколько реально ты оцениваешь свои силы принять меня сейчас?
— Реально?
— Реально.
Я не знала ответа на этот вопрос.
Но он говорил, что в этой постели я в безопасности, и с тех пор как Чейз перестал посылать смешанные сигналы, я всегда чувствовала себя рядом с ним в безопасности.
Поэтому предложила:
— Скажи мне.
Его порочная улыбка теперь окрасилась весельем. Он частично навалился на меня, так что у меня не оставалось выбора, кроме как лечь на спину. Вытащив из-под меня одну руку, он оперся на предплечье в матрас рядом со мной.
Затем посмотрел на меня, наклонился ближе и мягко сказал:
— Позже, я сделаю для тебя все, и не торопясь. Брошу все силы, чтобы дать тебе все необходимое и подготовить тебя к себе. Не знаю, заботишься ли ты о себе так, как я только что это сделал. Если нет, то у меня не будет времени подготовить тебя и для тебя все может закончиться быстро. Теперь, — уголки его губ приподнялись, — ты в порядке. Это даст мне необходимое время. И тебе снова будет хорошо, и мне тоже.
Ладно, возможно, я не была готова к такой реальности. Я поняла это по тому, как тепло прилило к моим щекам.
Тем не менее, я пробормотала:
— О. Ладно.
Чейз усмехнулся, и я поняла, что он не упустил моего румянца. Наклонившись, он чмокнул меня в губы, снова отстранился и прошептал:
— Мы поработаем над откровенными разговорами о сексе.
Это казалось хорошей идеей.
— Буду признательна, — прошептала я в ответ.
Тело Чейза слегка дрогнуло от смеха. Но у меня не было возможности прочувствовать это, потому что он скатился с постели, а затем потянул меня за собой и поставил на ноги.
Именно в этот момент я поняла, что мои джинсы расстегнуты, и на мне нет ничего, кроме изумрудно-зеленого атласного бюстгальтера с полукруглыми чашечками с маленькими узкими диагональными сборками на них и крошечной окантовкой из голубовато-серого кружева.
Чейз наклонился за моей футболкой, и я быстро потянулась к ширинке джинсов.
Выпрямившись, он протянул мне футболку, а его взгляд остановился на моем бюсте, и остался там, пока я возилась с молнией.
— Возьми футболку, я застегну, — приказал он, притягивая меня к себе за пояс свободной рукой, не держащей футболку.
Я закусила губу, взяла футболку и начала ее натягивать.
Она была у меня над головой, когда Чейз застегнул мне пуговицу и теперь принялся за ремень, пробормотав:
— Когда мы перейдем к откровенному разговору, я точно скажу тебе, что думаю о твоем лифчике.
О, мой fraking бог.
Что же, приятно знать, что лифчик оказался стоящей покупкой.
Я нацепила футболку, избегая смотреть Чейзу в глаза.
Закончив с моим ремнем, он подцепил пальцем пряжку и притянул меня еще ближе, интимность жеста побудила мой взгляд скользнуть к нему.
— Внесу поправку в свое заявление: со мной ты в безопасности где угодно, но особенно в моей постели, а также особенно в этой комнате, — изрек он в тот момент, когда я посмотрела на него.
— Э-м… ладно, — прошептала я, счастливая слышать такое, даже если это, в принципе, повторяло его слова, хотя и не понимала, для чего он это сказал.
Чейз часто демонстрировал, что может читать меня, это происходило и сейчас.
— Хочу сказать, Фэй, — продолжил он, — что ты избегаешь моего взгляда, вероятно, из-за смущения или застенчивости и не знаешь, что делать дальше.
Чейз откинул мои волосы с плеча и обнял за шею. Но его взгляд не отрывался от меня ни во время этого, ни когда еще теснее прижал к себе, притянув за пряжку ремня, так что наши лица приблизились еще сильнее.
— Ты мне нравишься, — прошептал он. — Надеюсь, ты это поняла. Мне нравится все, что я знаю о тебе, даже то, что ты собиралась рассказать мне раньше, хотя я уже это знал. В том то и суть: там никого не было. Точнее, никого, кроме меня. И, наконец, мне нравится знать, что милая, застенчивая городская красотка-библиотекарша, с которой я встречаюсь, носит сексуальное нижнее белье. — В его глазах засветилась улыбка, и он продолжил: — Мне это очень нравится, детка. Охрененно нравится. Так что тебе нечего смущаться, стесняться или сомневаться. Да?
— Да, — прошептала я, слегка улыбнувшись и испытав облегчение, и не маленькое.
— Хорошо, — прошептал он в ответ, поцеловал меня в нос, отпустил, но взял за руку и вывел из комнаты.
Так как с того момента, как Чейз меня целовал и понес в свою спальню, я не открывала глаз, то по пути из нее, я наконец смогла рассмотреть его дом.
И то, через что он меня вел, выглядело очень красиво. Дом казался продолжением Чейза. Мужским (очень), с хорошим вкусом и в западном стиле.
А еще невероятно большим. Мы все шли (шли и шли!), а затем, наконец, попали в огромную комнату, которая служила и гостиной, и кухней. Каждая из них была просторна по одиночке, но вместе являла собой громадное пространство. Не говоря уже о мягкой корпусной мебели, подобной которой я никогда раньше не видела. По сути, она представляла собой три полноценных дивана. Три.
Я предположила, что Мисти жила здесь с ним, но я не думала, что он отдыхал на этих диванах, пока она смотрела телевизор, в основном из-за того, что, по его словам, он изыскивал любую возможность не проводить с ней ни минуты. А значит, эти диваны предназначались для одного человека. Что было безумием.