Ребята, к счастью, выходят из транса, в котором они только что находились, и мы направляемся к стульям, заплатив служащему за полотенца и четыре шезлонга. Куэйд срывает с себя рубашку, и я начинаю буквально задыхаться, как собака во время течки. Мне неловко, но я не могу себя контролировать. Его пресс идеален, как будто его изваял Микеланджело, хотя я сомневаюсь, что даже он смог бы передать то совершенство, которое я вижу прямо сейчас.
Логан раздевается следующим, делая это медленно, очевидно, для моего удовольствия. Его пресс не такой глубокий, но его все еще можно облизать. С другой стороны, на его руки стоит посмотреть. Облизывание определенно продолжилось бы именно там.
Следующий Картер, хотя он ведет себя так, будто ему наплевать, что я смотрю. Он быстро снимает рубашку, и эффект от того, что они втроем вместе, заставляет меня растаять. Я не уверена, где Картер находит время для тренировок в своих путешествиях по всему миру, но на его тело стоит посмотреть. От всех этих золотистых мышц у моей леди мурашки бегут по коже. Он стройнее двух других, больше похож телом на пловца. И я. Здесь. Ради. Этого.
— Приземлись, девочка, — бесполезно говорит Куэйд, и я сглатываю. Я перегреюсь, если в ближайшее время не доберусь до воды.
Не позволяя себе думать достаточно, чтобы быть застенчивой, я снимаю свою маскировку и начинаю бежать к морю. Я испытываю облегчение от того, что у меня лишь слегка кружится голова, когда я иду. Я как раз собираюсь добраться до воды, когда меня подхватывает на руки Куэйд, его футбольная скорость оказывается, как нельзя кстати. Он бросает нас обоих в набегающую волну, и я превращаюсь в брызжущее месиво, когда мы выныриваем. Вода чертовски ледяная. Волны на мгновение успокаиваются, а затем мы с Куэйдом просто смотрим друг на друга.
— Ты спасла меня, — хрипло говорит он, его зеленые глаза впиваются в меня.
— Я спасла тебя? — Спрашиваю я, не понимая.
— Если бы ты не отправила мне письмо, я не знаю, что бы я делал.
Прежде чем я успеваю спросить его о чем-нибудь еще, Логан подходит к нам. Он оттаскивает меня от Куэйда как раз в тот момент, когда на нас обрушивается волна.
— Ладно, думаю, я достаточно остыла, — выдыхаю я, выплевывая изо рта соленую воду.
— Еще пять минут? — Умоляет Логан, и я смеюсь над тем фактом, что он говорит как маленький мальчик.
— Ладно, малыш, — нахально смотрю на него. По какой-то причине Логан краснеет от моего комментария.
— Сделай заметку, Логану нравится, когда его называют малышом, — поддразнивает Куэйд, и румянец Логана становится еще ярче.
Срань господня!
Ему действительно нравится, когда его называют малышом.
Я разражаюсь смехом, но это нервный, возбужденный смех, потому что у меня не было бы проблем назвать Логана "малышом", если бы мне дали такую возможность. Я оглядываюсь и вижу Картера, развалившегося на одном из наших шезлонгов. На нем темные очки, поэтому я не вижу его глаз, но я бы с уверенностью сказала, что он наблюдает за нами. Куэйд видит, куда я смотрю, и шлепает меня по заднице.
— Иди поговори с одиночкой, если хочешь, принцесса, — комментирует он, и я показываю ему язык, прежде чем отважиться вернуться на пляж.
По-видимому, я снова превратилась в подростка.
— Эй, — неубедительно комментирую я, стоя перед шезлонгом Картера, слегка дрожа от дуновения ветерка, овевающего мое промокшее тело.
Этот ублюдок приподнимает свои солнцезащитные очки, а затем просто насыщается моим телом. Я готова к отвращению с его стороны, возможно, к отказу, но все, что я вижу, это голод. Я плюхаюсь на сиденье рядом с ним и накрываюсь полотенцем, прежде чем совершить что-нибудь безумное, например, наброситься на него. Он милосердно опускает свои солнцезащитные очки обратно.
Официант приносит мне пинаколаду, и я медленно потягиваю ее, пока мы сидим в тишине. Картер возится со своим телефоном, пока я наблюдаю, как парни прыгают в волнах. Они оба арендовали доски, и мне весело наблюдать, как они отдаются на милость волн.
Разрушения эпичны.
— Как думаешь, ты когда-нибудь простишь меня? — Выпаливаю я, краем глаза наблюдая за выражением лица Картера.
— Ты хочешь поговорить об этом сейчас? — Немедленно отвечает он.
То, как он это говорит, настолько вкрадчиво, что мне импульсивно хочется сорвать с него солнцезащитные очки и встряхнуть его, просто чтобы получить реакцию. Как я могу постоянно чувствовать себя на грани срыва, а он даже не притворяется затронутым вообще?
Если не обращать внимания на его реакцию на мое тело секунду назад, тон его голоса и общий язык тела такие, как я все это себе представляла.
— В последнее время я стала убежденным сторонником того, чтобы не тратить время впустую, — вызывающе говорю я ему. Особенно когда оно у меня заканчивается, добавляю я про себя.
Он просто смотрит на меня, или, по крайней мере, мне кажется, что он смотрит на меня, поскольку я все еще не могу видеть его глаз через темные линзы. Наконец он издает преувеличенный вздох, как будто я причиняю ему неудобства. По какой-то причине это еще больше выводит меня из-под контроля. Какая-то часть меня напоминает себе, что мои эмоции, вероятно, обострились из-за опухоли, а не потому, что Картер сделал что-то конкретное, но, конечно, я игнорирую это.
— Ты не извинилась, — наконец бормочет он, что окончательно сбивает меня с толку.
Извинилась?
Для меня почти смешно, что они не знают, как трудно мне было уйти. Как трудно было держаться подальше. Это была такая важная тема в моей голове, что казалось, что все должны знать. За эти годы я миллион раз думала о том, чтобы попросить прощения. Я думала о том, чтобы умолять их найти меня, полюбить меня, исправить меня.
Вначале, иногда по ночам, мне было так трудно удержаться от того, чтобы не позвонить им, что я отдавала свой телефон своей соседке по общежитию в колледже и просила ее оставить его у себя на ночь. Я куталась в свои одеяла и плакала, снова и снова повторяя в голове причины, по которым они никогда не вернутся ко мне снова, так что к тому времени, когда на небе всходило солнце, я была достаточно сильной, чтобы не звонить.
В тот первый год мне приходилось составлять списки того, что я собираюсь выполнить в этот день. И я вообще не могла отклоняться, иначе я потерялась бы в воспоминаниях о них и всех своих сожалениях. Это была самая мучительная боль, которую я когда-либо испытывала, и это о чем-то говорит, поскольку моя жизнь никогда не была легкой. Честно говоря, я не думала, что переживу это. Я почти не пережила.
С годами у меня становилось все меньше моментов, когда я выходила из-под контроля. Стало легче отвлекать свой разум от призраков прошлого. Но потом я слышала песню, или кто-то говорил что-то, что могли сказать только любимые всей моей жизни, и я немедленно возвращалась к той отчаявшейся девушке с разбитым сердцем.
Я, наконец, сдалась примерно через два года после того, как ушла. Это был особенно ужасный день. Лондонский мрак был слишком сильным, и я видела, как Куэйд появился на экране телевизора в местном баре, его выступление было настолько рекордным, что оно даже попало через океан в страну, которая мало интересовалась американским футболом. В тот вечер, вернувшись к себе домой, я позвонила Куэйду, полагая, что звоню просто поздравить его.
Я разбила свой телефон, когда узнала, что его номер был изменен и что мой звонок не может быть завершен после набора. В панике я позвонила Логану и Картеру тоже, и результаты были такими же. Это была одна из худших ночей в моей жизни, и я пережила немало таких. Но это было особенно мучительно, потому что, хотя я изо всех сил старалась держаться от них подальше, они также перерезали шнур, и я только сейчас получила эту памятку.
— Это даже не приходило тебе в голову, не так ли? — Рычит Картер, вскакивая со стула в приступе ярости, на осознание которой мне потребовалась секунда.
Надо извиниться.