Быстров потерял счёт времени. Машинально переставлял ноги, преодолевая сопротивление снежной бури. Иногда он оборачивался и высматривал бледный пучок света от налобного фонарика Мики. Штормовой ветер набрал силу и валил с ног, не позволяя двигаться дальше. Быстров подождал Мику и прокричал, что нужно искать укрытие. Сходить с маршрута опасно, но ещё опаснее оставаться в бурю на открытом участке. Согнувшись в три погибели, они сползли с гребня и через наметённый сугроб забрались в первую попавшуюся скальную нишу. Скрючились в тесноте, пытаясь укрыться от ледяного шквала и согреться. Мика снял маску и очки. В свете фонарика он казался призраком самого себя: почерневшие ввалившиеся щёки, красные от лопнувших сосудов глаза и мертвенно-бледные губы. Быстров нагнулся к нему, заорал:
— Ты что? Надень маску!
Мика покачал головой:
— Бесполезно, Тед. Кислород кончился.
***
Запасных баллонов у них не было. Мика израсходовал свой последний, третий по счёту, а Быстров дышал четвёртым, и ему принадлежали ещё два больших кислородных баллона, но они остались у Пурбы. Всё дополнительное снаряжение нёс Пурба. В рюкзаке Быстрова лежали только запасные носки и рукавицы, фляга с водой, шоколадный батончик, аптечка и комплектующие от маски. Быстров не помнил, куда делся рюкзак Пурбы, когда того накрыла горняшка. Возможно, ценная поклажа до сих пор валяется на Южной вершине.
Неловко ворочаясь в тесноте, Быстров лихорадочно перебирал запчасти в матерчатой сумочке: дополнительный шланг, ночная маска, резиновая петля заголовья. Наконец нащупал нужное — адаптер для нескольких масок. Через двадцать долгих минут он присоединил Микину маску к своему баллону и отрегулировал поток на минимум, чтобы хватило на дольше. Думать о том, что кислород кончится раньше, чем шторм, было страшно. Он и не думал. Придвинулся вплотную к Мике — теперь они не могли отойти друг от друга дальше, чем на длину шланга. Мика благодарно прижался к его плечу. Громко свистел ветер, заглушая слова, а кричать не хватало сил. Быстров прикинул, сколько они успели пройти до того, как метель загнала их в укрытие. На часах семь вечера. По грубым подсчётам выходило, что до лагеря им осталось метров четыреста по вертикали. Два часа пути. Быстров отчаянно надеялся, что ветер утихнет к девяти, как в предыдущие дни, а полная луна поможет им спуститься. Главное, чтобы хватило кислорода.
Но его не хватило. Баллон и так работал дольше положенного. Кислород кончился внезапно, заставляя с шумом втягивать разреженный воздух. В голове зашумело, как после бокала шампанского на пустой желудок. Стараясь не паниковать, Быстров отсоединил маски и отбросил пустой баллон в снег. Ветер ревел как проносящийся на огромной скорости товарняк. О том, чтобы продолжить спуск, нечего было и думать.
Они сгорбились в низком скальном углублении, подтянув к груди колени. Снег наметал сугробы у их ног, а наверху проёма росла снежная шапка. Видимость — не дальше вытянутой руки. Температура упала, и это радовало, потому что перед прояснением всегда холодало, но теперь, без кислорода, они начали замерзать. К гипоксии добавилась гипотермия. Мика зашевелился и ткнулся ледяными губами в ухо. Прохрипел:
— Об одном... жалею.
Быстров повернул голову, поймал блуждающий взгляд красных глаз:
— О чём?
— Не пришёл... тогда... к тебе.
Быстров вспомнил ночь в Дебоче, когда он ворочался на кровати, тоскуя о Мике.
— Почему... не пришёл? — Между словами приходилось делать по три рваных вдоха. Губы не слушались, он уплывал, но хотел знать ответ.
— Я испугался...
— Чего?
— Влюбиться...
Мика заплакал — беззвучно, без слёз, содрогаясь всем телом, а у Быстрова потеплело в груди от его признания. Он потянулся и приник к дрожащим губам. Сказать ничего не мог, просто прижался, вкладывая в холодный неловкий поцелуй своё последнее тепло. И Мика ответил, приоткрывая рот и обдавая неожиданно горячим дыханием. Быстров прильнул, пробуя на вкус мягкие послушные губы. Он мечтал об этом поцелуе с их первой встречи в Катманду. Уложил Мику на спину, не переставая целовать. Расстегнул страховочную систему, опоясывающую бёдра и ноги, стащил сиреневый комбинезон. Мужской волнующий запах ударил в голову. Мика откинулся на ворох флисовых курток и штанов, а Быстров навис над ним, разглядывая жаркое, нескромно выставленное тело, а потом подхватил под колени, потянул на себя: