12 мая
Базовый лагерь жил в тревожном ожидании. Ночью выпал снег и засыпал палатки, согревая спящих. Быстров проснулся от того, что стало жарко. Вылез на свет, поёживаясь и разглядывая заснеженный лагерь. Шерпы возились у кухонной палатки, растапливая ледяные кубы, отрубленные от Кхумбу. Пурба с другими шерпами ещё вчера ушёл на Южное Седло с грузом оборудования.
В кают-компании с чашкой кофе сидел Данила и с кем-то увлечённо переписывался в сети. Быстров порадовался, что утро обойдётся без демонстрации голубых ногтей. Чем дальше, тем труднее выносить беспрестанные жалобы Данилы. И без того все нервные. Когда кухонные мальчики накрыли завтрак и в столовую потянулись сонные альпинисты, пришёл Стрельников, сияющий, воодушевлённый:
— Ну что, ребятки, метеослужба обещает погодное окно пятнадцатого мая. Завтра выходим в Передовой Базовый лагерь. Послезавтра — в лагерь на Южном седле. А в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое пойдём на штурм. Как вам такая идея?
Ребятки одобрительно зашумели. Итальянцам перевели на английский, и они присоединились к общему ликованию. Дата назначена, изнурительное ожидание завершилось. Один мурманчанин нахмурился. Быстров вышел на воздух. Дышалось легко, он привык к высоте 5400. Солнце вставало над стеной Лхоцзе, превращая проходы между палатками в хлюпающее месиво из талого снега. Быстров подумал, что метеосводки получили во всех экспедициях. Скоро Базовые лагеря опустеют. Нетерпение, снедавшее всех в последние дни, можно наконец унять, занявшись долгожданными сборами. Быстров весь день сортировал и паковал вещи.
После ужина появился Мика Хаст. Нашёл Быстрова в столовой, отозвал в сторонку. Быстров нарочно не стал отходить далеко, показывая, что ему некогда разговаривать.
— Тед, я хочу извиниться. Я не пришёл...
— Всё в порядке. Не за что извиняться.
— Я должен объяснить...
— Ты ничего не должен. Не беспокойся.
— Ты не понимаешь! Тед, я хочу...
— Я понимаю. Всё хорошо. Правда. — Быстров сделал честное лицо, но гримаса получилась злобной. Его грызло смутное тоскливое чувство, и он не знал, обида это, или обманутые мужские ожидания. Постарался выкинуть эпизод в Дебоче из головы. Одним разочарованием больше — какая разница? И без того есть о чём переживать.
Мика помялся, словно собираясь сказать что-то важное, но ограничился скупым «Береги себя» и пошлёпал по лужам к своей палатке.
13 мая
Ледник Кхумбу пересекли на рассвете. Быстров шёл за Дунаевским и его шерпом, позади — Пурба с огромным рюкзаком. В середине группы — итальянцы, мурманчанин и Катя. За ними носильщики с тяжёлой поклажей. Паша Стрельников шёл замыкающим. Обходили молочно-голубые сераки высотой с десятиэтажный дом, по шатким лестницам перебирались через бездонные расщелины. Лёд двигался, глухо потрескивая под ногами, и люди замирали, когда слышали пугающие звуки. Торопились пройти прежде, чем горячие солнечные лучи подтопят нестабильный ледник. Но и спешить было нельзя: встречались такие широкие расщелины, что приходилось связывать лестницы по две, а то и по три. Требовалась предельная осторожность: каждый год Кхумбу забирал несколько человеческих жизней, порой по десять сразу. Железные кошки царапали хрупкие алюминиевые перекладины, и этот скрежет действовал всем на нервы. В качестве страховки — верёвка, натянутая над ледяной бездной. Пока один пересекал опасный участок, все остальные ждали своей очереди.
Быстров шёл споро. Он думал о том, что проходит ледник в предпоследний раз. Или в последний, если не повезёт. Мысли о смерти стали неотвязными. Во время акклиматизации он убеждал себя, что это ещё не восхождение. Он притворялся, что впереди уйма времени для принятия окончательного решения, но эти уловки больше не работали. Глупое человеческое тело знало, что его ведут на запредельную высоту, в зону неизбежной смерти, и выбрасывало бешеные дозы адреналина, стремясь освободиться от обвязок и ремней, от кошек, ледоруба и страховочных верёвок, и бежать вниз. Вниз! И только бессмертный дух мог противостоять этим трусливым позывам. И новая хитрость разума, предлагавшего телу очередной компромисс: дойти до границы смертельной зоны, а там решить, подниматься ли дальше. Быстров не собирался идти до конца во чтобы то ни стало, он полагался на своё здравомыслие. Если оно подскажет всё бросить и немедленно спускаться, он так и сделает, ни минуты не жалея о шестидесяти тысячах, потраченных на участие в экспедиции. Жизнь дороже денег.