Послышалось еле различимое шипение, которое могло означать лишь одно: начался отлив. Девушка бережнее обхватила парня. Она не боялась запачкаться в чужой крови, прижималась виском к похолодевшему уху.
– Отлив, слышишь? – пробормотала она, и юноша в её объятиях вдруг замер, подняв дрожащие руки на её спину.
Линия поверхности воды, уходящая вдаль на безумную высоту, начала резко снижаться, так и норовя удариться о тела погребённых под ней. Последние пузырьки выпускаемого воздуха цеплялись за её горизонт, накапливали в себе частички света и испарялись, отлетая к солнцу. Парень с девушкой, которым удалось пересечь водный горизонт, вздохнули полной грудью.
– Это из-за того, что я тебе рассказала? – прошептала Нарим, еле слышно хлюпнув носом. Она сейчас отчего-то чувствовала себя такой виноватой…
– Нет-нет, что ты, – крепче стиснул в объятиях девушку юноша, скользнув кончиками длинных смугловатых пальцев по шелестящей поверхности окутывающей её спину ветровки. – Просто так совпало, так бывает. Но ты молодец, даже не пла…
В ту же секунду послышался шумный всхлип, и Нарим выпустила из себя всё то, что старательно пыталась скрыть.
– Вот, что действительно страшнее боязни воды! – несильно стукнула она Тэёна ребром кулака в плечо.
– Но я же говорил: ничего страшного, – начал укачивать в тёплых объятиях девушку юноша в попытке ту успокоить, но нужной реакции всё не следовало – всхлипы не прекращались.
– Знаешь, как это страшно? Это очень страшно!
Тэён, несмотря ни на что, продолжил укачивать в своих руках, предпочитая смолчать тот факт, что благополучно пропитал своей кровью отданную Нарим чёрную ветровку. Лучше ей об этом не думать сейчас, тем более, что после прошедшего дождя их одежда полностью вымокла и присутствие на ткани крови можно не почувствовать. Она не заметит этого. Лишь одна проблема осталась нерешённой: вода ушла и спускаться с этого дома им теперь придётся пешком. В тот миг они ещё понятия не имели, что дверь на крыше закрыта и им придётся изрядно пошуметь, чтобы взбудоражить жителей этого дома, которые ещё долго будут удивляться, каким-таким ветром занесло этих двоих на крышу, закрытую на десяток металлических замков.
***
Купленная сегодня в магазине книга «О псевдогаллюцинациях» лежала на краю деревянной столешницы. Страницы, попавшие под дождь, уже почти высохли, однако вздулись и немного деформировались, уголки бумаги кое-где загнулись, да и в целом вид у книги был не очень.
Чонук ходил от угла к углу, перекладывал вещи, чего-то недосчитывался, искал по соседним комнатам. По плану была уборка, потому что хотя бы раз в месяц нужно собирать по дому свой хлам и складывать его в одно место. Прошёл уже почти целый час, а с бардаком разобраться так и не удалось – видимого результата не было, однако Чон же отчётливо помнил, как убирался вот тут и вон там… Парень тяжело выдохнул и, отбросив в сторону почти сложенную им футболку, отчаянно плюхнулся в кресло, запрокинув голову на спинку. Открылся вид на белоснежный потолок. Глаза хотелось закрыть и проспать года два, пока в душе всё не утрясётся как следует.
Чонук не глядя шлёпнул ладонью по столу, обнаружив там книгу, и поднёс ту к лицу. Глаза устало оглядели тонкую синюю обложку и, не найдя на ней ничего примечательного, развернули книгу, заранее выпустив первых две страницы. Парень прекрасно знал, что нет ничего скучнее, чем читать предисловия, введения в научной литературе, и поэтому нащупал пальцем начало одной из рандомно выбранной строфы и пару раз прокашлялся, поудобнее усевшись в кресле. Ему предстоит читать сложные слова, ужасно длинные предложения, на которые юноше придётся брать невиданный запас дыхания.
Взгляд бегал по строчкам, мозг обрабатывать информацию отказывался, но Чон упорно шёл вперёд, одними губами проговаривая написанное. Он тяжело выдохнул и с трудом сморгнул с глаз усталость. Нужно читать дальше.
***
Нарим неспешно перелистнула страницу и, уложив голову на подлокотник, полностью перешла в горизонтальное положение. Рыжие локоны опали на поверхность короткого диванчика, который послужит её пристанищем на весь вечер.
«Некоторые больные говорят о своих галлюцинациях слишком в общих мало определенных выражениях, даже в тех случаях, когда удается добиться от больных более подробного сообщения, их способ выражения всегда будто бы остается неуверенным и неопределенным, совсем не таким, как тогда, когда рассказ касается действительных чувственных впечатлений.»