Это начало. И так больше физической активности, чем за все последнее время. Меня и раньше трудно было назвать спортсменкой, но дома я иногда ходила с друзьями в тренажерный зал. Когда-то. В нашей семье настоящий спортсмен Джеймс. Или должен им быть. Наверное, он никогда не простит меня за то, что я все испортила. И я не могу винить его за это. Его ненависть заслуженная.
«Стоп, стоп, стоп», – приказываю я себе.
Раздается сигнал электронной почты, и я со стоном поворачиваюсь, чтобы прочитать письмо. Наверняка меня предупреждают о надвигающейся опасности, и требуется срочно перевести деньги какому-нибудь принцу с экзотическим именем. Но написала тетя Лиза, с которой мы с Джеймсом прожили последние четыре года. После смерти родителей стало невыносимо оставаться в своем доме. Теперь с ним связано слишком много болезненных воспоминаний. Мы не захотели его продать, и Лиза сдала его незнакомым людям.
Не веря своим глазам, я просматриваю письмо. Оно пестрит фальшиво веселыми восклицательными знаками. Я игнорирую фразы идиотских любезностей. Письмо гласило: раз мы с Джеймсом теперь учимся в колледже, то технически уже взрослые, поэтому «можем вернуться» в родительский дом. Судя по всему, арендаторы съехали, и Лиза увидела возможность от нас избавиться.
Так и есть, потому что дальше в письме говорится, что она отправила все наши вещи на старый адрес. И вишенка на торте – на День благодарения она едет с друзьями в Новый Орлеан, без нас. Как-то так.
Мне нужна мама. Я так отчаянно жажду ее объятий, что становится физически больно. Как же отвратительно, когда у тебя никого нет. Раньше я обманывала себя, считая, что смогу сблизиться с Лизой и она сможет частично заменить мне мать. Но Лиза никогда даже не пыталась скрыть, что равнодушна к племяннице и племяннику. Возможно, мы с Джеймсом слишком напоминали ей сестру, а может быть, дело в том, что Лизе чуть за тридцать, она одинока и предпочитает свою независимость семейной жизни.
И все же ее дом и наш тоже. Точнее, был. Там наши с Джеймсом комнаты.
Гостевые комнаты. Ни в коем случае не любимое семейное гнездышко, но, по крайней мере, они были нашими.
Ноги горят, когда я выхожу из комнаты. Моя тетя та еще сучка. Столько раз я оправдывала ее равнодушие к нам, но теперь отказываюсь продолжать. Ее горе и утрата в такой же мере и наши с Джеймсом.
Я громко топаю вниз по лестнице общежития, продолжая мысленную тираду. Как же я устала от Лизы и ее дерьмового отношения. Я не из тех, кто жалуется на чье-то отношение, но если бы у меня умерла сестра, я была бы намного добрее к ее детям. Окутывала бы их безмерной любовью. Вместо этого Лиза делала лишь самый минимум. Я достигаю лестничной площадки и продолжаю спускаться на цокольный этаж, кипя от гнева. Мы даже не были обузой ее кошельку.
Я вхожу на самый нижний этаж общежития и поворачиваю налево. Если расположение комнат совпадает, тогда он живет прямо подо мной, только через несколько этажей.
Эгоистка. Она полнейшая эгоистка. К черту. К черту ее.
Не раздумывая, я стучу в дверь. Мне нужна помощь.
Глава 7
Это просто боль
– Привет, соседка, – Крис улыбается мне. Он сидит за столом с книгой в одной руке и карандашом в другой.
– Привет. – Конечно же, теперь до меня доходит, как глупо было заявиться сюда в таком измученном состоянии. Но я не сбегаю. На секунду отвлекаюсь, находя крайне милым то, что в век технологий Крис все еще использует карандаш. – Прости, похоже, ты занимаешься. Не хотела тебе мешать. Просто… – Я изо всех сил пытаюсь отдышаться, отчасти из-за того, что быстро бежала по лестнице, отчасти от волнения. Я упираю руки в бока и смотрю вниз.
– В чем дело? – тихо спрашивает он. Его голос спокойный и терпеливый.
– Я пыталась бегать, но у меня музыка отстой, и ничего толком не вышло. Каждая песня казалась глупой и неправильной. Я чувствовала себя глупо и неправильно. А моя тетя просто ужасна. И… – Я смотрю прямо в эти пьянящие зеленые глаза. – Почему я не могу забыть прошлое? Родители погибли четыре года назад, не месяц, но это до сих пор преследует меня. Я не могу это прекратить. Не могу быть счастлива. Обычно я не такая. Раньше я была жизнерадостной и веселой. Была собой. У тебя умерла мама, ты знаешь, каково это, но продолжаешь жить. Я тоже хочу жить. Как ты это делаешь? И… и… и мой плей-лист отстой.