— Думаю, старый сад подойдёт. Яблони уже отцвели, наверно, но всё равно там хорошо, — предположила Слава. Она была в саду пару раз с Егором. В последние годы тёплые зимы были почти бесснежными и не морозными. Трава не успевала уснуть и устилала зелёным ковром землю до самой весны. Народ отвык от тёплых курток и шуб, забыл, что такое снежные горки и лыжи. На коньках катались в ледовых дворцах спорта. У мотоциклистов сезон длился круглый год. Но деревья всё равно жили по своему графику: сбрасывали листву осенью и обзаводились зеленью весной. Когда Егор впервые привёз Славу в бывший совхозный сад, деревья напоминали корявых исполинов.
— В сад, так в сад, — согласился Юрий и мягко вырулил из двора на проезжую часть.
До съезда на просёлочную раздолбанную, разрытую квадроциклами дорогу в машине звучала тихая музыка. И Юрий, и Слава оттягивали начало разговора. Оба решали, что сказать и о чём умолчать. Их мысли начали беседу ещё до того, как в воздух взлетело первое слово.
— Как твой болевой синдром? — спросил Юрий, пристально глядя в лобовое стекло. Машину потряхивало на колдобинах. Заброшенный совхоз давно превратился в руины, и лишь яблони продолжали жить. Они уже появились по краям дороги, встречая гостей.
— Стоматолог оказался бессилен, — фыркнула она.
— Нашла отца Егорки?
— Ну, как сказать, — протянула Слава, не решаясь говорить правду. Она любовалась видом, открывшимся в окно. — Как же здесь красиво. Дико.
— Да. Здесь тихо, если не считать птиц. Где остановимся?
— Без разницы. Везде хорошо.
Они оба снова ушли от разговора, заменив его наигранной суетой. Вскоре под ногами приминалась трава, а головы задевали раскинувшиеся ветви. Яблони почти отцвели, но аромат сохранился.
— Задохнуться можно, — блаженно вдохнула воздух носом Слава. — Он пах почти так же.
— Кто?
— Стоматолог, — хихикнула девушка, уловив в голосе нечто похожее на ревность. — Да и на вид был как грех. Совершенство. А голос… Даже во мне проснулись желания. Чего уж скрывать.
— Понятно. Ян Ковальский, — ухмыльнулся Юрий. Вредный червячок в груди успокоился. Этого красавца-искусителя знали многие, несмотря на то, что он редко появлялся в обществе. Разве что выводил в свет нового друга. Как и почему так случилось, что он приютил Виту Лайт, можно было только догадываться, но Юрий предполагал, что сыграл роль талант актрисы вызывать к себе сочувствие и жалость. Он сам попался на него, когда приютил щедрую на ласку девушку, нарушив святое правило: мой дом — моя крепость. — Но он…
— А это был и не он, — снова засмеялась Слава, огибая старые шершавые стволы, зарастающие лишайником. Она внезапно остановилась напротив спутника. — Это его дружок-шалун. Почему ты бросил Виту, доктор Юр?
— Прекрати меня так называть. Я не бросал её, просто отказался жениться. Зачем мне это? Я позволил ей жить в моей квартире, спать в моей постели. А она почему-то решила, что беременность даёт ей право на штамп в паспорте и вечный допинг.
— Поэтому ты выставил её из дома, — подвела черту Слава.
— Она сама ушла, когда поняла, что наркоты в клювике не принесу, денег не дам и воспитывать чужого ребёнка не буду, — зашипел Юрий в своё оправдание.
— А своего стал бы?
— Да.
— Увы. Он не твой, а жаль. Тебе бы я его доверила, а Яну с дружком нет. Но ведь тебе нравилась Вита? Если нравится человек, то принимаешь его со всеми недостатками. Так ведь?
— Она мне нравилась, как грелка в постели, но этого мало для семейной жизни, — разошёлся не на шутку Юрий. Он не собирался оправдываться, признавая свою тягу к прекрасному полу, но если бы каждая девушка в постели предъявляла счёт в виде похода в ЗАГС, он не успевал бы разводиться.
— Ты прав. Этого мало, — вдруг притихла Слава. Огонь в её глазах потух. Та страсть, с которой она защищала Виту, рассеялась, как ночь поутру. Ей было жаль запутавшуюся девушку, которая отчаянно искала любви, и что-то подсказывало, что всему виной Егор. Он был другом детства и поставщиком «первоклассной» дури. Что если Вита любила Егора? Как далеко заходили их отношения? Даже умерев, муж вызывал ревность. — Для семьи не хватает самой малости. Любви. Да?
— Наверно. У меня нет опыта. Тебе виднее. Ты же любила мужа? — Юрий задал вопрос, на который заранее знал ответ. И всё равно спросил. Конечно, любила. Такая, как она, не вышла бы замуж без любви. Девочка-рай. Любил ли её Егор или прикрывался? Похоже, она и сама думает об этом. — А он тебя?
Последний вопрос буквально ударил Славу в грудь. Посеянные прошлой ночью сомнения дали шикарные ростки с мощной корневой системой, которая в считанные мгновения оплела сердце и выкачивала из него то светлое и тёплое, что хранила память.
Глава 9. Быстрее ветра
Аромат яблонь стал удушающе тяжёлым. С каждым вдохом становилось всё больнее, хотелось убежать, но, как и ночью, ноги не двигались. Их словно забетонировали. Слава обхватила себя руками. В голове звенел вопрос, а она боялась отвечать даже мысленно. Боялась признаться себе, что чувства любимого человека могли оказаться фарсом, уловкой. Смерть оборвала либо большую любовь, либо жестокий обман.
— Слава, — позвал Юрий. — Прости.
Она не ответила, лишь посмотрела долгим печальным взглядом. Янтарные глаза заволакивали слёзы. Мужчина чувствовал, что своими вопросами подвёл её к черте, через которую она не готова была переступить.
— Прости, — повторил он. — Это не моё дело. Вчера…
— Что вчера? — сдавленно переспросила Слава. — Что было вчера?
— Ничего. Пойдём, я отвезу тебя домой. Не надо было ехать сюда. Вообще не надо было встречаться, — устало произнёс Юрий. Его душа болела. Как медик он понимал, что физически это невозможно, но она болела, да так сильно, что основательно выматывала. Ночью, уходя от спящей девушки, он принял верное решение оставить её в покое, и не сдержался. Не видеть её было стократ тяжелее, чем находиться рядом и знать, что их пути всего лишь пересекаются, но не сходятся в одну линию.
— Ты прав. Не надо было. Но я хотела увидеть тебя. Мне больше не с кем поговорить. Я боюсь, — призналась Слава. Дрожь рук передалась телу, и она сильнее их стиснула. — Никогда в жизни не было так страшно. Мне казалось, что страшнее смерти Егора ничего нет. Он подарил мне такое счастье. Он стал моим миром. Я умерла вместе с ним. А теперь…
— Ты узнала, кем он был?
— Да, но не верю. Не хочу верить. Жанетта могла спутать байк. У неё глюки в глазах. Мало ли Егоров в городе. Почему я сразу поверила, что это мой Егор? Нет, она права. Это он. Он не пускал меня в своё прошлое, — бормотала девушка. Ветерок играл с её лёгким платьем, волосами, словно пытался утешить. — Нет, не он. Мой Егор не такой. Он был светлым. Мне хотелось летать вместе с ним. Он не врал. Он любил меня. Невозможно так притворяться. Он любил меня. Он не мог быть злом.
— Прости.
— Мог? Откуда ты знаешь? — не поверила Слава.
— Я узнал его, — признался Юрий. — Ночью я принёс тебя в твою квартиру и увидел фото на стене. Я был в шоке. Все твердили, что он смылся из города вместе с женой в неизвестном направлении. И тут такое. Я смотрел на ваше фото и не верил глазам. Ты — жена Голландца. Он мёртв. А может, он жив?
— Мой муж умер. Мы возвращались домой после свадьбы. Мотоцикл занесло, потому… потому что Егор умер за рулём. Оторвался тромб. Никто, кроме моих родных не пришёл на помощь. Никто. Я звонила его родителям. Меня прокляли и всё. Звонила его друзьям, но все были недоступны. Он оставил меня одну. Голландец… Почему Голландец?
— Не знаю. Призрачный развозчик смерти. Вита часто его вспоминала, когда нуждалась в дозе.
— Они дружили со школы. Так сказала Жанетта.
— Пойдём. Я отвезу тебя домой, — сказала Юрий, мягко обнимая Славу за плечи. Тяжёлые мысли кружили в голове, нашёптывая об опасности. Если Голландец и впрямь влюбился без памяти, то мог и порвать с прошлым, откупиться. Но что если он хотел исчезнуть с деньгами без шума и пыли? Тогда жизнь Славы давно висела на волоске.