— Это точно, — ответила она в тот момент девушке, сидевшей рядом.
В пути им предстояло провести два часа тридцать пять минут, но вместо того, чтобы завести беседу, они обе уткнулись в телефоны, строча сообщения. К моменту прибытия Слава знала о Юрии практически всё от самого рождения: любимые книги, блюда, вид спорта, с кем дружил в детском саду, какого цвета был горшок, в какую девочку впервые влюбился, почему поступил в медицинский институт и связал свою жизнь с детьми, каких женщин любил. Отдавая должное выдержке мужчины, она не сильно настаивала на описании любовниц. Ей было достаточно сказанного в общих чертах. Все они — полная противоположность Славе, начиная от внешности и заканчивая жизненными приоритетами.
«Я на вокзале», — написала Слава, когда выбралась на платформу.
«Я тоже», — пришёл ответ и смутил девушку. Всё время, пока она ехала на поезде, Юрий не двинулся с места, словно оставался рядом с ней.
«Спасибо, друг. Ты не бросил меня», — написала Слава от души.
«Я всегда с тобой».
Так и было. Слава ощущала его присутствие, ибо слишком яркими сохранились воспоминания. За всё время поездки девушка не вспомнила о Егоре, будто его никогда не существовало. Лекарство подействовало. На стоянке такси, она сняла обручальное кольцо и спрятала в карман.
— Вам куда? — оглушил раскатистый бас.
Слава повернулась и уткнулась в необъятных размеров мужскую грудь, обтянутую футболкой поло. Взгляд пополз вверх и остановился на тёмной бороде.
— Улица Туманова, — сглотнув тугой комок, застрявший в горле, ответила она.
— Беру.
Борода радостно шевельнулась, и Слава непроизвольно взглядом поискала в ней рот. Однако рассмотреть, как следует, ей не повезло, потому что чемодан взлетел, словно пёрышко, поднятый мужской рукой.
— Это всё?
— Да.
Богатырь быстрым шагом направился к машине, стоявшей чуть в стороне от остальных машин. Слава едва поспевала за ним, вернее, за своим чемоданом, который вскоре скрылся в багажнике.
— Прошу, — таксист открыл дверь с пассажирской стороны. — Не укушу.
— Уверены? — усмехнулась девушка. Её терзали сомнения, но чуйка молчала. Поэтому Слава нырнула в салон и с комфортом расположилась на удобном сиденье. — Улица Туманова, дом тридцать.
— Отлично, — прогудел мужчина, устраиваясь на своём месте.
Машина издала рычащий звук и с визгом сорвалась с места, унося колёса прочь с вокзала. Славу впечатало в спинку сиденья. Шея возмутилась и наградила нудной болью.
— Э, а здесь можно так разгоняться? — пролепетала девушка, не успевая фиксировать взгляд на проносящихся мимо людях, постройках, деревьях. На мотоцикле подобная скорость не чувствовалась, да и некогда было смотреть по сторонам.
— Нет. А кого это останавливает? Не трусь. У меня ни одного штрафа за нарушения, — смеясь, ответил таксист и лихо вошёл в поворот. Красный сигнал светофора замигал от наглости.
— Угу. Догнать никто не может?
— Точно. Реально, ни одной аварии. У меня четверо детей, — он с гордостью показал четыре пальца. — Помирать некогда. Надо кормить. Если я буду ползать, никогда не заработаю.
— Серьёзное оправдание.
— Как тебе наш город?
— Даже не знаю. Не успеваю посмотреть, но вроде ничего не меняется, — пожала плечами Слава.
— Так ты местная, — ещё сильнее загудел мужчина.
— Точно. Кажется, приехали.
— Какой подъезд?
— Третий. Сколько я должна? Наличкой или по карте?
— Наличкой. Триста рублей. Держи визитку. Постоянным клиентам скидка, — таксист протянул жёлтую карточку.
— Спасибо, — машинально ответила Слав, меняя деньги на визитку. Она вчиталась в фамилию водителя и задумалась.
— Гордеева, у тебя амнезия? Хватит дурочку включать, — мужчина развернулся к пассажирке и вопросительно посмотрел ей в глаза. — Мы с тобой за одной партой в школе сидели.
— Равиль? — промычала Слава, не веря своим глазам. Со школы прошёл, конечно, не один год, но чтобы из тощего коротышки получился роулинговский Хагрид, это было за гранью фантастики. — Да, ладно…
— Держи свои деньги, Славка-малявка, — он сунул ей в руку купюры.
— Ну, уж нет. Чем будешь детей кормить? Или ты их выдумал?
— Ты права. Ладно. Давай двести, — Равиль поделил деньги. — Дочке три года, а пацанам полтора.
— Тройня? Весело вам. Не, я в шоке. Как тебя угораздило так вырасти?
— Это я в шоке. Когда ты успела в красотку превратиться? Эх, вот это сюрприз. Не видел тебя с выпускного. Как живёшь? Замужем?
— Уже нет, — ответила Слава и замерла от удивления. Сердце не кольнуло, душа не встрепенулась, будто и не о себе говорила. Прошлое неожиданно стало прошлым, как констатация факта. Она не поверила себе. — Муж умер.
— Вот это поворот. Извини. Звони, если будет нужна машина. Я на связи круглосуточно.
— Разумеется. Кому ж ещё звонить? Только тебе. Рада встрече.
Вытащив из багажника чемодан, Равиль проводил одноклассницу до подъезда. Он узнал её на вокзале сразу и обрадовался. За несколько лет она не так уж и изменилась на лицо. Фигура — да, приобрела формы на зависть всем, а волосы по-прежнему отливали то золотом, то бронзой, то медью. В школе Славу дразнили ведьмой за огненную гриву и невероятную способность предугадывать какие-нибудь неожиданные события. Если она утверждала, что всех ждут неприятности, то они непременно случались. А ещё она могла утешить того, кто не подготовился к уроку, сказав, что никого и спрашивать не будут. И ведь не спрашивали. Школьные моменты яркой вереницей промелькнули за пару секунд, затронув в душе ностальгические струнки. Не желая упустить добычу, он перехватил её, прежде чем Слава добралась до начала вереницы такси. Одноклассница его не узнала и позабавила его мужское эго.
— Может, поднять до квартиры? — спросил Равиль, наблюдая за тем, как девушка прислоняет ключ к замку домофона. Раздался писк открываемой двери.
— Спасибо. Первый этаж. Подниму сама чемодан. Рада была тебя видеть. Очень. Береги семью. Не гоняй, — попросила она, забирая свой чемодан.
— Я аккуратно, — буркнул он.
— Я знаю. Мой муж тоже гонял аккуратно. Он умер за рулём. Оторвался тромб.
— Ладно. Уговорила. Буду внимательным. Не пропадай, Гордеева.
— Постараюсь, — она улыбнулась и помахала рукой, прежде чем успела скрыться в сумраке подъезда. — Пока.
Дверь хлопнула. Слава остановилась и снова задумалась о том, что не испытывает привычной давящей на сознание боли потери. Копаясь в себе, она поднялась несколько ступенек и свернула к своей квартире. Ничего не изменилось. Дверь всё та же. В руке звякнули ключи.
«Лучше позвоню, а то напугаю, — улыбнулась Слава. Ей открылся удивительный портал в детство, от которого стало бесконечно легко. Улыбка растянулась ещё шире. — Я дома».
Она нажала кнопку звонка, и заливистая трель зазвучала небесными колокольчиками. За дверью послышались шаги, щёлкнул замок, и мир снова стал цветным, светлым, лучистым.
— Боже мой, Слава! — всплеснула руками бабушка.
— Бабулечка любимая, как же я соскучилась! — заверещала на весь подъезд внучка и кинулась в объятия. — Как же я соскучилась. Бабулечка, здравствуй!
— Привет, партизанка, — сказала бабушка, не веря, что Слава вернулась домой. Больше года она сопротивлялась, находила тысячу причин, но упорно не желала ни с кем видеться. — Совсем отощала.
— А где мои героические родители? — девушка выпрямилась и посмотрела вглубь коридора. — Продолжают стахановское движение?
— В санаторий уехали уже как неделю назад. Кто ж знал, что ты прибудешь, — заворчала старушка. — Надолго?
— Не знаю. Я в отпуске, — ответила Слава и затащила чемодан в квартиру. Дверь захлопнулась. — Эх, жаль, мама с папой уехали. Ну, ничего. Ты же тут. Бабулечка любимая, как я соскучилась.
— Ох, Славка, какая же ты…
— Знаю-знаю, хорошая. И голодная.
— Отлично. Тогда пируем.
Слава обожала бабушку. Между ними сложились особые доверчивые отношения, но и они подверглись испытанию временем. С момента похорон Егора они не виделись. Изредка созванивались по праздникам, однако по душам не говорили. Слава закрылась в себе, не хотела никого видеть, всё время боялась расспросов, порицания, укоров. Её оставили в покое, но не перестали тревожиться. Соседки Славы по этажу регулярно докладывали, что она гоняет на своём «драндулете», всех избегает, огрызается и в последнее время завела «ухажёра», который караулит её возле дома по ночам. Вопреки ожиданиям словоохотливых соседок, бабушка и родители новость о поклоннике восприняли с воодушевлением, понадеявшись, что Слава оттает и станет прежней. И вот она приехала, нагрянула, свалилась как снег на голову, явилась — не запылилась. Подходило любое выражение.