Но никогда не променял бы свою маленькую девочку ни на одну другую…
Глава 9
Альфа вошёл в палату вместе с сыновьями. У Эмина под глазом зрел синяк, хотя он и не выглядел слишком расстроенным. Ясно. Процесс перевоспитания прошёл не слишком успешно. Но и альфу можно было понять. Он мог потерять сына. Из-за меня.
И я не должен был, но принял его помощь только потому, что не справился бы один. А волки стали серьёзным подспорьем, которое изменило ситуацию в нашу сторону и главное – позволило вытащить оттуда самое ценное для меня.
Но как только в палате появились они, Элисса вся сжалась и забилась в угол сильнее. Я встал, отряхивая джинсы. Хотя на кой я это сделал, если они все заляпаны кровью? Вряд ли испачкал их сильнее сейчас… Нервное наверно.
Старый волк начал разговор первым.
– Мне плевать, о чём вы договорились с сыном, но ты нарушил нашу с тобой договорённость. И меня это не устраивает. Несколько моих ребят серьёзно ранены. Что я должен сказать их семьям?
– Ты защищаешь свою семью, волк, а я свою, – подошёл я к нему почти в плотную. – Давайте выйдем, не будем её пугать.
Казалось бы, что может страшного случиться после этой просьбы? Но его дальнейшие слова едва не сбили меня с ног.
– Если она твоя пара, это не значит, что я отдам тебе волка, которого она носит.
Эмин вновь отвёл глаза. Так вот что значил этот его жест. Вот почему они забрали её вместе с остальными «своими». Они почуяли в ней то, что не заметил я. И вот один из самых волнующих меня вопросов – какого хрена я этого не заметил?! Сейчас же меня будто под дых ударило. Она… беременна? Моя… пара…
Я оглянулся на девочку, и она подняла на меня глаза, полные паники и страха. Словно бы должен наброситься на неё прямо сейчас и жестоко избить за то, что только что услышал. Она тоже поняла, что я не знал. И сопоставила с тем, что сказал ей до этого, сделав совсем неправильные выводы. Наверное, посчитала, что если считаю её своей, то буду зол на неё из-за этого…
Да, я был раздавлен, но точно не больше, чем она, и никогда не забуду, что во всех её бедах виноват сам. Новая волна угрызений совести и жалости к ней всколыхнулась, накрывая с головой так, что едва смог взять себя в руки.
И тут возник другой вопрос – что по этому поводу думает она сама? И что нам делать дальше? Вариант оставить её тут из-за того, что её ребенок относится к другой стае, я даже не рассматривал. А вот… может ли она хотеть его? Но страшнее мне было бы узнать причину, по которой может не хотеть…
Я едва сдержался, чтобы не вцепиться в горло альфе, который сказал мне об этом тут, при ней, потому что дальше услышал её судорожный всхлип. Ведь мы могли бы поговорить за пределами палаты, и тогда она бы не увидела моей растерянности и страха, моей ярости, которая, конечно, не была направлена на неё ни капли, но ведь она не поверит в это.
Только не успел ничего сообразить и сказать, как Эмин в мгновение ока обогнул меня и присел рядом с ней, что-то прошептав.
И по тому, как она лишь немного отодвинувшись, посмотрела на него, я вдруг понял, что по неведомой причине его она боится меньше, чем меня. Может, потому что он младше и не выглядит матерым мужиком, может, потому что все волки по росту и комплекции чуть меньше, чем мы. Или дело в том, что он забрал её из клетки и она успела увидеть, кто это сделал, до того, как отключилась… А я, в отличие от него, не увёл её оттуда, а оставил…
Внутри проснулась ревность. Совершенно неуместная, но неконтролируемая.
Хорошо, волчонку хватило мозгов не касаться её, даже если она была не против, что вряд ли. Я бы не сдержался. И так был на взводе. Сегодня я убил собственного отца. Зверски. А вместе с ним ещё десяток оборотней. Может больше. Может меньше. Не считал. Хотя прежде даже не дрался без необходимости. А потом узнал, что моя только обретённая пара носит под сердцем чужое дитя… Сжал кулаки, сдерживая желание уничтожать всё вокруг.
На самом деле убивать не легко. Даже мразей. Точнее, в тот момент меня особенно не тяготило ничего, я желал того, что делал. Осознание пришло позднее, когда остался тут один на один с ней. И самое главное в нём было то, что каким бы монстром я не был тогда, и сейчас не жалею. Более того, убью ещё не раз, если она скажет, что остался в живых ещё хоть кто-то, кто касался её против воли…
Только мысль, что кто-то мог вот точно так же желать помочь ей, как врачи тут, а я убил и их, почуяв на них её запах, начинала зреть в голове. И тогда я становился вровень с этими отмороженными, ведь сделанного не вернуть.