В Бордо положение принца Уэльского было более шатким, чем казалось на первый взгляд. За пышностью герцогского двора скрывалось множество трудностей. Если роскошь торжеств, на которых принцесса Уэльская привносила блеск своей красоты, соблазнял некоторых гасконцев, то остальные буйные сеньоры Юго-Запада не привыкли находиться под опекой сюзерена, который часто бывает в Париже или в Лондоне. Более того, большинство прибыльных должностей было доверено личным друзьям принца; возросшее фискальное давление, вызванное взиманием трех налогов-фуажей подряд, и новая эффективность административной системы довершили непопулярность герцога Аквитанского.
Эдуард также был заинтересован в уходе "Великих компаний", которые не знали границ, и некоторые из которых все еще оставались на границах Керси, Руерга и Перигора. В 1365 году у него не было причин противиться крестовому походу в Испанию, даже если в нем примут участие английские наемники. Он был в мире с королем Франции и не намеревался его нарушать.
Дю Геклен, инструмент великих замыслов
Таким образом, был открыт путь для реализации плана Карла V, Урбана V и Педро IV Церемонного. Оставалось только найти человека, способного руководить предстоящей операцией. На самом деле, еще до того, как планы были полностью разработаны, Карл V обратился к Дю Геклену. Этот выбор в основном был обусловлен личностью бретонца, который всегда воспринимался прежде всего как капитан компании, подобно Архипресвитеру. Его военная репутация, созданная при Кошереле, почти не пострадала от поражения при Оре, где он не был командиром. Принятый командирами компании как один из своих, он также обладал ценными качествами в глазах короля: верностью и отсутствием личных амбиций. Он не был равнодушен к жажде добычи, но у него не было политических притязаний, и его нельзя было заподозрить в двойной игре.
Единственная сложность заключалась в том, что он является условно-досрочно освобожденным пленником Джона Чандоса, и пока он не заплатил выкуп, он не мог сражаться. Это препятствие могло быть устранено спонсорами задуманной экспедиции. Нам не известен ход переговоров: вероятно, Карл V, со свойственной ему скупостью, сначала стремился к полюбовному соглашению. По словам Фруассара, Джону Чандосу предложили возглавить экспедицию вместе с его пленником, но он отказался. Вместо этого он, как говорят, посоветовал Черному принцу разрешить участвовать английским компаниям в походе в Испанию.
Поэтому в конце апреля 1365 года Дю Геклен был отправлен в Авиньон, чтобы окончательно согласовать детали экспедиции, а также, как уверяет Бертран д'Аржантре, попросить Папу принять участие в выплате за него выкупа, который король Франции не хотел платить в одиночку. Бертран, более непринужденно чувствовавший себя на поле боя, чем в зале папской аудиенции, конечно, находился в компании одного или двух французских дипломатов, но, по крайней мере, Урбан V мог увидеть, какому человеку будет доверен крестовый поход, и он, похоже, остался доволен осмотром. Тем не менее, по словам Бертрана д'Аржантре, Дю Геклен был очень польщен тем, что его выбрали король и понтифик. Такая перспектива могла только радовать его: за него заплатят выкуп, и он будет командовать большой армией для борьбы с неверными. В Авиньоне он также встретил послов Энрике Трастамарского, которые объяснили ему другую сторону крестового похода.
По словам хронистов, возглавляемых Кювелье, Дю Геклен прекрасно понимал сочетание двух целей экспедиции: священной войны против неверных в королевстве Гранада и борьбы против тирана Педро Кастильского, которого должен был сменить его брат Энрике. Во всех своих действиях и речах он, кажется, был убежден, что ведет крестовый поход. Документ от 2 января 1366 года показывает, что он заранее получал королевство Гранада в случае завоевания, оставляя прибрежные крепости Хьюго Калвли. Когда он обращался к компаниям рутьеров, он называл сарацин врагами, которых нужно победить, подражая королю Кипра. Есть что-то трогательное в этих заявлениях борца за веру, даже если к ним примешиваются обещания грабежа и наказания Педро Жестокого. Должны ли мы сделать вывод, что Дю Геклен был одурачен своими покровителями, целью которых были не мавры Гранады, а Кастилия? Это возможно, и именно поэтому Бертран являлся идеальным инструментом: он был одним из редких лидеров конца XIV века, которому все еще был доступен рыцарский идеал крестового похода. Для этого не нужно было быть очень набожным, достаточно было иметь простую веру. Не из этого ли материала были сделаны все бойцы в священных войнах, те, кого посылали убивать неверных во имя Бога?