Дю Геклен

Однако шпионы Дю Геклена следили за ним, чтобы сообщить о его передвижениях. Педро, находившийся далеко от Толедо, не подозревал о движении армии Энрике и распределил свои войска по соседним деревням в ночь с 13 на 14 марта. Сам он спал в замке. Около полуночи Дю Геклен и Энрике при свете факелов начали свой марш к Монтьеле. Гарнизон замка, увидевший огни на горизонте, предупредил короля, который не обратил на это внимания. Только на рассвете следующего дня он понял ситуацию, но было слишком поздно. Битва при Монтьеле началась еще до того, как войска Педро Жестокого осознали это. Они не успели еще построится, как враги набросились на них с криками "Notre Dame, Guesclin" и "Кастилия — королю Энрике", и были рассеяны. Этот способ действий, полностью противоречащий обычаям рыцарской войны, носит личный отпечаток Дю Геклена. Полный эффект неожиданности; никаких речей перед началом атаки, как отмечает Фруассар, который также уточняет, что Бертран по согласованию с Энрике решил не брать пленных. Победа должна быть полной и окончательной: один убивает другого, тем более легко, что противники в основном евреи и мусульмане:

Вдруг, против него выступили король Энрике, его брат Санчо, мессир Бертран дю Геклен, под чьим руководством они действовали, де Виллэн, сеньор де Робертен, виконт де Родез и их отряды с развевающимися знаменами. Они насчитывали 6.000 воинов, они двигались в плотном строю и скакали во весь опор, так что нанесли тяжелый и добрый удар по тем, кто им встретился первыми, крича при этом «Кастилия за короля Энрике!» и «Нотр-Дам, за Геклена!» Они опрокинули и разбили всех, с кем встретились в первый момент, погнав их перед собой. Многие были убиты и сброшены с коней, и согласно приказам мессира Бертрана дю Геклена, отданным им накануне, в плен никого не брали, по причине огромного числа евреев и неверных в армии дона Педро.

Резня при Монтьеле (14 марта 1369 года)

По словам Кювелье, число участников сражения неизвестно, хотя он считает что со стороны Педро их было гораздо больше. Мусульманские всадники хорошо сражались, были очень подвижны, использовали луки и копья. Но, слишком разбросанные в начале битвы, они были разбиты; Педро сражался как лев, с топором в руках, без особой надежды на победу. По словам Фруассара, битва была "великой и ужасной". Об этом же сообщает и Кювелье, чей рассказ в остальном не очень достоверен: после того как он помещает Толедо на берег моря он говорит о 50.000 человек на стороне Педро Жестокого и передает бесконечные разговоры до и во время битвы, где мы видим Энрике в разгар сражения, упрекающего брата за рождение от еврейки и обращение в ислам. Кювелье стремится превратить это противостояние в эпическую борьбу между христианами и мусульманами.

Велика была битва и сильно напряжение;
Благородно вели себя Бертран и его бретонцы,

Кювелье постоянно возвращается к теме "этих преступных евреев, которые ничего не стоят", этих последователей "гнилого Мохаммеда". Он воспроизводит перед Дю Гекленом речь благочестивого капеллана:

Не бойтесь их, потому что их много,
Ведь если мы нападем на них, как я хочу,
Вы увидите бегство этих язычников и рабов,
И эти евреи, и эти номинальные христиане.
Вера в Мухаммеда им не поможет,
Ибо они не одно и то же имя имеют,
Но мы едины, вот почему!
Мы верим в Иисуса, перенесшего Страсти,
Мы хорошие христиане, без всяких различий,
И хотим отстаивать право, веру и разум,
И Бог поможет нам, я уверен.
Давайте сделаем это и будем доблестными,
И клянусь вам Богом, Который страдания претерпел.
Никогда еще не наступал столь благородный день,
Ибо я сделаю богатым самого бедного.

Дю Геклен, "добрый христианин", отлученный от церкви шестью месяцами ранее за разграбление папских владений, никогда не забывал о материальной выгоде. Но Кювелье настаивает на его религиозном рвении: он объявляет о своем намерении уничтожить всех неверных, кроме тех, кто в бою вежливо выразит согласие принять крещение.

Эта тема принудительного обращения в христианство является частью традиций шансон де жест, которым здесь следует Кювелье. Но при той скорости, с которой Бертран орудовал топором, язычники вряд ли успели бы обратиться к нему с просьбой. Наконец, Кювелье представляет любопытную сцену: перед битвой солдаты, стоя на коленях, исповедуют друг другу свои грехи и причащаются, поедая траву: