Однако, как бы быстро ни продвигалось дело, англичане узнали о подходе Дю Геклена и пришли в восторг: новый коннетабль будет слишком рваться в бой, чтобы оправдать свой титул, говорил Ноллис. Калвли был так же уверен: "У нас будет битва, это точно. Я знаю Бертрана лучше, чем его жена, потому что я чаще бываю с ним", — говорит он. Выкуп за коннетабля составил бы сотни килограммов золота, тем более что сам Бертран не скупился на цену за свою персону, что он продемонстрировал после Нахеры. Кроме того, был еще Одрегем, семидесятилетний старик, и Клиссон, которого англичане уже называли "мясником". Взять в плен всех этих прекрасных людей — значит стереть унижение от неудачной кампании. Но разрозненные отряды нужно было как можно быстрее воссоединить. Были посланы гонцы к Калвли и остальным. А чтобы не пропустить встречу, к Дю Геклену был послан герольд, чтобы договориться с ним о месте и дне сражения.
Бертран больше не играл в эти рыцарские игры. Формальности и условности больше его не интересовали. Узнав от английского герольда точное местонахождение отряда Томаса Грандсона и получив письмо, зачитанное ему его секретарем Эли, он напоил до пьяна герольда вином, и решил неожиданно напасть на врага. Уже стемнело, и ледяной дождь превратил окрестные поля в трясину. Своим людям, измотанным трехдневным форсированным маршем, Дю Геклен отдал приказ немедленно отправиться в путь. В рядах его войска было много недовольства, но это не остановило Бертрана. "Я не буду раздеваться, не буду есть белый хлеб и не слезу с лошади, пока не найду англичан", — заявил он. И он сразу же рванул вперед, даже не дожидаясь, пока все будут готовы. Чтобы добраться до Понвалена, где расположился отряд Томаса Грандсона с двумя сотнями копий, нужно было преодолеть двадцать пять километров под ветром и дождем, а главное — в полной темноте этой декабрьской ночи. Оливье Дю Геклен, Оливье де Манни, Жан и Ален де Бомон последовали за ним. Несколько лошадей, измученных предыдущими тремя днями скачки, пали. Бертран потерял двух из них в течение ночи. Некоторые из его отряда сбились с пути в темноте, другие отстали на несколько километров, когда впереди в поле зрения появился английский лагерь. Это был действительно неординарный способ руководства армией.
В ожидании рассвета Дю Геклен велел всадникам строиться по мере их прибытия, заново поправлять седла и выжимать плащи. Ранним утром, когда англичане еще не подозревали о близости французов, они приготовились, съели немного хлеба, исповедались друг другу, с имитировав причастие, как говорит Кювелье, и прочитали молитву. Дю Геклен подбадривал их, пытался вернуть хорошее настроение, призывая всех к уверенности, "ибо тот, кто боится, уже наполовину мертв", сказал он им. Постепенно прибывали группы опоздавших, и когда на горизонте появляется солнце, а дождь прекратился, Бертран решил немедленно идти в атаку, не дожидаясь остальных. Остальные когда они прибудут поддержат и подкрепят их. Была предпринята последняя мера предосторожности: каждый должен был покрыть свой шлем куском ткани, чтобы избежать отражения солнечных лучей от металла. Замаскированные таким образом, пешие войска находились в нескольких сотнях метров от английского лагеря, где люди только просыпались. Дю Геклена считали находящимся в тридцати километрах, а дозорными пренебрегли. Вдруг раздались крики: "Монжуа! Нотр-Дам! Геклен!", и несколько сотен разъяренных мужчин вышли из леса и зарослей и бросились на лагерь. Неожиданность была полной, и англичане начали паниковать. Но Томас Грандсон, которому удалось собрать часть своих людей, оказал ожесточенное сопротивление, которое прекратилось только после прибытия Клиссона с подкреплением.