В 1380 году он нашел дело, которое больше соответствовало его характеруу. В конце марта он был в Байе, где инспектировал гарнизон, а 20 апреля — в Понторсоне. Там он получил письмо от короля, в котором тот приказывал ему вернуться в Париж и возлагал на него новую миссию в Лангедоке. Несомненно, обрадованный тем, что покинул этот сомнительный театр военных действий, он сразу же отправился в путь: в начале мая он был в столице, а 8-го числа провел смотр своих войск в 500 копий.
Смерть коннетабля (июль 1380 года)
Поэтому в середине мая 1380 года довольный новы заданием и решительный Бертран Дю Геклен отправился в верхнюю Овернь. Наконец-то ему предстояло снова увидеть настоящую битву, столкнуться с настоящим врагом, поучаствовать в осадах и штурмах, которые он так любил. В шестьдесят лет был ли он немного уставшим и потрепанным, как предполагает Гийом де Сент-Андре? Последние события, возможно, состарили его, так как, по словам д'Аржантре, он признался королю перед отъездом: "Я постарел, но не устал". Но шестьдесят лет — это далеко не предельный возраст для воинов его уровня, большинство из которых не уходили на пенсию: Чандос и Одрегем погибли в бою в возрасте шестидесяти и семидесяти лет. Дю Геклен вновь обрел уверенность в себе.
28 мая он находился в Мён-сюр-Луар, а 1 июня — в Мулене, в самом сердце Бурбонне. Герцог Бурбонский приветствовал его там и устроил праздник: он подарил ему цепь ордена Золотого щита и золотую вазу с чеканкой его герба. 10 июня он вошел в Клермон, где два других брата короля, герцоги Анжуйский и Беррийский, оказали ему очень теплый прием. Этот поход на юг был определенно апофеозом. Он продолжался до Ле-Пюи, одного из главных центров паломничества христианства. Дю Геклен прибыл туда в компании принцев и застал там виконта Полиньяка, одного из знатных баронов региона.
Именно с этого момента начались военные действия. Их целью было изолировать крепость Карлат, главное пристанище разбойников, к югу от Орильяка. Для этого Дю Геклен сначала осадил Шалье на реке Трюйер, логово беарнца Пьера де Галара и его англо-гасконцев. Крепость была внушительной, а осадное оборудование пришлось тащить на волах. Город Сен-Флур, давно страдавший от бесчинств Галара, предоставил коннетаблю 252 "горшка" (pots à feu) — малокалиберных огнестрельных орудия. Гарнизон не стал искушать судьбу и 27 июня капитулировал.
Следующей целью был Шатонеф-де-Рандон, еще одно место, зависимое от Галара, в тридцати километрах к северо-востоку от Менде, на границе Лозера, Жеводана и Веле. Крепость находилась на скале, на высоте 1.300 метров. Гарнизон, которым командовал сам Галар, состоял из англичан и гасконцев. Дю Геклен разбил свой лагерь у подножия горы, в деревушке Л'Абитарель. С ним были маршал Сансер и герцог Беррийский, что подтверждает, что предприятие было весьма значительным. Осада началась 1 июля. После нескольких неудачных штурмов осаждавшие полностью блокировал город. Результат не вызывал сомнений: полностью окруженный город был обречен на голодную смерть. Поэтому начался обычный торг: если помощь не придет до определенной даты, возможно, 13 или 14 июля, город сдастся; для гарантии соблюдения этого соглашения были предоставлены заложники.
Именно тогда, вероятно, около 7 июля, Дю Геклен внезапно заболел. Была ли это дизентерия или пневмония, вызванная питьем холодной воды из родника в жару? Местная традиция отдает предпочтение последнему объяснению, что вполне вероятно, в истории есть много подобных случаев. Состояние Бертрана очень быстро ухудшилось, вплоть до отчаянного. 9-го числа он вызвал нотариуса из Менде, Жака Шезаля, которому продиктовал свое завещание, к которому 10-го числа сделал дополнение.
В этом документе в традиционной форме используется старая формула: "Зная, что нет ничего более неизбежного, чем смерть, и ничего более неопределенного, чем час ее". Завещание начинается с благочестивых намерений: коннетабль предает свою душу "Богу, Деве Марии и всему воинству небесному"; он желает быть похороненным в церкви якобинцев в Динане, в усыпальнице, основанной там его дедом, и завещает монастырю пятьдесят ливров ренты, чтобы по нему и его предкам могли совершаться поминальные службы. В знак преданности и памяти к своему бывшему господину он попросил прислать паломника, чтобы тот помолился за него у гробницы Карла де Блуа в Гингаме, а другого — у гробницы Св. Иво в Трегье. Для того времени это были обычные признаки благочестия. Хотя в этом отношении Дю Геклен выглядит скорее ниже среднего. Как мы видели, он не был истовы верующим, по крайней мере, если судить по внешним проявлениям, единственным, на которых мы можем основываться. Правда, в хрониках он не произносит ни одного предложения, не упомянув Святого Иво, Святого Петра, Святого Павла, Святого Михаила, Бога Отца, Иисуса Христа или Троицу, но это лишь форма речи, которую Кювелье приписывает всем своим персонажам без разбора.