Когда маршал поднялся, раздались аплодисменты, затем они смолкли, чтобы не потерять ни одного слова этого сильного голоса, чеканящего слова, того самого голоса, который диктовал Германии условия перемирия и который теперь заговорил об одном из его самых славных предшественников. В мастерском изложении он проследил карьеру коннетабля. Он, как знаток, взвешивал приготовления короля Англии Эдуарда III, которым он придавал не меньшее значение, чем последующим победам. Карла де Блуа он показал как упрямого человека, неспособного к компромиссу, хорошего солдата, но не лидера. Обращаясь к своему герою, он хвалил его за то, что он понял идею войны, увидел в ней искусство и метод. Что было до него? Обмен ударами, серия поединков — такова была ее спортивная сторона — и выкуп — такова была ее финансовая сторона. У коннетабля была более высокая цель: прежде всего, победить, изгнать врага с оккупированной территории, восстановить мир, дать свободу маленьким и скромным людям, возродить работу по восстановлению государства. По его словам, война, наконец, была, по выражению маршала, лишь средством для достижения мира. Эта речь была встречена многократными аплодисментами аудитории.
19 декабря того же года в Сен-Дени состоялась грандиозная церемония под председательством апостольского нунция, магистра Черретти. Присутствовали маршал Петен, генерал Вейган, представлявший маршала Фоша, полковник Боне, представлявший маршала Файоля, генералы По, Майстр и Дебене. Присутствовали президент Республики и военный министр, а отец Сертильянс, сотрудник Института, произнес проповедь.
С тех пор суждения стали более разнообразными. Дю Геклен больше не является идеологическим символом, за исключением горстки бретонских экстремистов, которые преследовали его с лютой ненавистью, не простив ему "предательства" 1379 года: 9 февраля 1977 года в 11 часов вечера мощный заряд взрывчатки разрушил колоссальную гранитную статую коннетабля весом в две с половиной тонны и высотой два с половиной метра на центральной площади Брунса. 7 июля 1988 года была подорвана еще одна статуя Дю Геклена, снова в Брунсе, на Национальной трассе 12. В ночь с 29 на 30 апреля 1989 года третья статуя, снова в Брунсе, возле скоростного шоссе Ренн ― Брест, была обезглавлена, испоганена надписями националистического содержания, а левая рука с гербом Дю Геклена отломана.
Помимо этих эксцессов, историки поставили под сомнение военное значение Дю Геклена и его роль во Франции XIV века. Суждения в целом были более сдержанными и трезвыми, чем в прошлом. В то время как Жак Бенвиль в своей Histoire de France (Истории Франции) в 1961 году упоминает о "гениальном плане", которым было проведение компаний в Испании, Робер Фоссье в Le Moyen Age (Средние века) в 1983 году считает, что верность Дю Геклена Карлу V была обусловлена исключительно вопросом выплаты жалования, и, хотя он признает его верховенство над войсками, качества, которые он ему приписывает, довольно двусмысленны: "Главными его методами были засада, обман; никто не преуспел в этом больше, чем Дю Геклен, применив на практике позорную тактику выжженной земли". Ноэль Куле в Histoire de France (Истории Франции) 1987 года ставит Дю Геклену в заслугу изменение тактики борьбы с англичанами, отказ от крупных сражений, что оспаривает Филипп Контамин в статье 1980 года: Du Guesclin: la gloire usurpée? (Бертран Дю Геклен, присвоение славы?). По его мнению коннетабль имел мало влияния на стратегию или тактику; за нововведения полностью отвечал король Карл V, а другие военачальники того же периода были более эффективны, чем он: Клиссон, Сансер, Бленвиль, Жан де Вьенн и, прежде всего, Чандос.
В том же году, в газете La Guerre de Cent Ans (Столетняя война), Жан Фавье был более благосклонен: «Дю Геклен был мастером в искусстве руководить людьми. Он был не только стратегом с острым умом, но и лидером. Будучи хорошим знатоком солдат, он набирал их с разбором. Он следил за распределением вина, а также за выплатой денег. Он щадил кровь своих людей… Стратагемы и инсценировки входили в его арсенал, и он не скрывал этого, рискуя вступить в спор с "самым благоразумным и доблестным рыцарем" времен Иоанна Доброго, Жоффруа де Шарни, чья Livre de chevalerie (Книга рыцарства) являлась образцом рыцарского подвига на протяжении двух поколений. Он был не слишком склонен к дипломатии, политическим тонкостям и нюансам. В своей преданности он был образцом. Оказавшись в сети покровителей, которые помогли ему в его восхождении и которыми были Карл де ла Серда, Людовик Анжуйский, Арнуль д'Одрегем, Карл де Блуа, Дю Геклен естественным образом оказался на стороне дофина Карла […]. Воин по профессии, так сказать, он не был наемником, готовым служить тому, кто ему больше заплатит. У него был только один господин — Карл Валуа».